Мой кровный враг

Двигались быстро, я едва поспевала за ними, радуясь, что вынуждена думать о том, как вовремя переставлять ноги и следить за дыханием. Краем уха прислушивалась к разговору магистра и королевы – они обсуждали грядущий Совет уделов, налоги и будущий союз с Довером, который позволит перебросить часть войск от границы на борьбу с чумными.

Да, в том, что касалось чумных, у нас действительно не было разногласий. Эту заразу и в самом деле следовало вычистить.

Королева уехала на следующее утро. Торжественные проводы устраивать не стали – людям было не до того. Здоровые выносили тела чумных и приводили в порядок замок. Легкораненые ухаживали за тяжелыми. Впрочем, Алан утверждал, что через день-два поднимет на ноги и тяжелых, даром что сам держался лишь на эликсирах, ускоряющих восстановление резерва.

Ее величество, прощаясь, велела мне обращаться к ней за любой помощью, которая только может понадобиться. Я благодарила, думая, что скорее сдохну. О чем думал магистр, присутствовавший при этом разговоре, знал только сам магистр.

Вечером того же дня пришло письмо от лорда Грея. Печать выглядела нетронутой, но это ни о чем не говорило – наверняка существуют способы вскрыть письмо, не повредив печати. Впрочем, внутри не оказалось ничего крамольного. Лорд Грей, отвечая на мое письмо, отправленное сразу после истории с леди Эйлин – как давно, кажется, это было! – сокрушался, до чего же низко могут пасть дети когда-то благородных родов. Из чего я сделала вывод: его сторонники непричастны к похищению – хоть что-то хорошее.

Следующие несколько дней я очищала, растирала, взвешивала, смешивала… Магистр отрядил мне в помощь Акиля – наверняка не просто так, не хотел, чтобы рецепт гремучего порошка покинул орден вместе со мной. Я не стала ничего скрывать: как бы я ни относилась к магистру лично, орден делает важное дело. Да и рецепт этот не был такой уж большой тайной.

Ева и магистр опробовали бомбы в поле недалеко от замка – чтобы понять, каков разброс осколков. Ева вернулась в полном восторге и обещала до конца моей жизни поить меня за свой счет. Магистр смотрел сквозь меня.

Еще через день вернулся срочно отозванный патруль с Дереком и Вигмундом, которых так ждал магистр. Дерек оказался тем самым магом, который заставил меня когда-то истощить весь резерв прежде, чем меня скрутили и засунули в подвал. Он меня узнал – об этом говорил изумленный взгляд – но расспрашивать не стал. Я тоже не стала ему припоминать. Он выполнял приказ – и только.

Еще через пару дней отряд ушел на гномьи пути, взяв с собой Алана и Еву и оставив в замке лишь нас с Акилем да выздоравливающего Освальда.

***

Дни летели один за другим, не оставляя времени, чтобы тосковать. Светлое время я проводила в лаборатории, вечера – в кабинете госпожи Вейс. Как бы то ни было, я обещала магистру бомбы, свечи и – узнать, насколько честна его казначейша. Несколько дюжин бомб лежали в погребе на заднем дворе – и рядом всегда стоял караул, которому строго-настрого запретили спускаться в погреб с огнем. Свечи приберег кастелян – не обделив, впрочем, казначейшу.

Что же до нее самой… Она была честна, как ни горько оказалось мне признавать. Потому что это означало – казну удела пустил по ветру сам отец. Часть ушла на оплату услуг охотников на магов, и это оказалось очень неприятным сюрпризом. Чья смерть была так нужна отцу, что он нанял профессиональных убийц – очень хорошо оплачиваемых убийц? И – еще более непонятно – перед самым концом войны, незадолго до своей гибели, отец несколько раз забирал из казны крупные суммы. Очень крупные, мое содержание в Бенриде за все время обошлось ему дешевле – и отдавал. Так и было написано «отдал». Ни – кому, ни – зачем. Сам-то он знал, конечно, и кому, и зачем, но, по-видимому, очень не хотел, чтобы об этом узнал управляющий. Впрочем, нет, управляющего он уволил незадолго до того. Не потому ли и уволил, чтобы тот не выведал лишнего?

Я сунулась было в дневники – даром что строчки расплывались от слез – но поняла, что там ничего нет. Многие страницы вырваны, а за последний год отец словно и вовсе не вел записи. Или вел, но спрятал? Спросить было не у кого. Если уж отец не захотел сохранять на виду записи, с друзьями он и подавно не поделился бы. Так что мне оставалось лишь гадать, что случилось. Что заставило отца, всегда заботившегося о нашем с братьями будущем, поставить удел на грань разорения. И почему в тех записях, которые остались на виду, не было ни слова о том, что произошло с Мортейнами? Не хотел вспоминать и не думал, что когда-нибудь придется оправдываться в том, что совершил? Кто сейчас скажет…

Впрочем, пожалуй, это не имело значения. Прошлого не изменить, а что ждало меня в будущем, я и сама не знала. Скоро вернется магистр и выставит меня из замка.