Мой личный ангел

От его слов мне стало очень грустно. И я впервые подумала о том, что с ним будет, если у нас ничего не получится. А такое вполне возможно. Игнат почти смирился со своей участью, научился худо-бедно с этим жить. А я все это всколыхнула. Разрушила его пусть и мрачный, но привычный мир. Поманила избавлением, а что, если нет? На долю секунды я вдруг испугалась, словно на меня дохнуло из холодной бездны. Но потом решительно воспротивилась таким мыслям.

Нет! Игнат не заслуживает подобной жизни! Да и жизнью это вряд ли назовешь. Скорее, тягостное существование, болото. Я не знаю, что нам удастся создать на руинах, но хуже точно не будет. А может, это подтолкнет его наконец отсюда уехать. Начать новую жизнь. Любые варианты лучше того, что есть сейчас.

Я взглянула на Игната. Он все также стоял, прислонившись к подоконнику и смотрел куда-то в пол. Потом, не глядя на меня, произнес:

— Завтра годовщина смерти матери, — и я сразу поняла, в чем причина его мрачного настроения.

— Поедешь на кладбище?

— Поеду, — ответил он очень странным, будто неживым, голосом. Еле сдержав дрожь от его тона, я спросила:

— Можно мне с тобой?

Игнат резко поднял глаза, и в них вдруг промелькнуло облегчение. А я почему-то опять испугалась. Дальше мы договорились о времени поездки. Решили не тянуть и отправиться на кладбище прямо с утра. Потом выпили чай, и Игнат ушел к себе.

* * *

На следующий день к девяти часам, как и договаривались, я была готова и ждала на скамейке у дома. Приблудная кошка сразу же прибежала и устроилась у моих ног. В последнее время почти все дни она проводила у меня в саду, лишь иногда убегая по своим важным кошачьим делам. А еще охотно давала себя гладить. Вот только не любила, когда ее брали на руки. Предпочитала лежать где-нибудь рядом со мной, но не на коленях.

Вскоре я услышала, как открываются соседние ворота, и вышла на улицу. Игнат как раз вывозил машину из гаража. Я подошла ближе и увидела его очень мрачное, отрешенное лицо. Он кивком поздоровался со мной, я забралась на сиденье рядом с ним, и мы поехали.

Дорога заняла не больше двадцати минут, и все это время мой спутник не произнес ни слова. Я очень хорошо ощущала напряжение, исходящее от него. Это было немного странно. Все-таки после смерти его матери прошло уже много лет. Неужели он до сих пор не примирился с этим, раз каждая поездка на кладбище вызывает у него такие эмоции.

Мы остановились на стоянке. Вокруг было пусто, ни машин, ни людей, даже привычных бабушек с цветами еще не наблюдалось. Впрочем, я привезла с собой цветы, которые успела с утра нарвать в саду. Игнат тоже достал с заднего сиденья большой букет и передал мне. А сам стал выгружать из багажника лопату, грабли, веник и пакет с вещами. А еще пятилитровую бутыль с водой. Я даже удивилась, зачем такие серьезные приготовления. Думала, мы просто положим цветы и немного постоим у могилы.

Захлопнув багажник, Игнат посмотрел на меня и вдруг спросил:

— У тебя же крепкие нервы?

Этот вопрос, заданный перед воротами кладбища, вызвал у меня совсем уж мрачные предчувствия. Я даже не знала, что ответить, лишь неуверенно кивнула. Мой спутник глубоко вздохнул, словно собирался с силами, и пошел вперед. Я двинулась за ним. Мы шли по дорожке мимо стройных рядов все дальше и дальше, в самую глубину. Все могилы располагались достаточно близко друг к другу. А одна — в стороне, на приличном расстоянии от остальных. К ней мы и подошли.

Первое, что бросилось мне в глаза: внутри оградки было очень много мусора, как будто здесь годами не убирались. Но потом я заметила осколки цветного стекла, судя по всему, лампадки, фантики от шоколадок и конфет, смятые баночки газировки и втоптанные в песок переломанные стебли цветов. И поняла, что все это было оставлено здесь специально. А дальше я подняла голову и похолодела.

Черный мраморный памятник был весь залит то ли краской, то ли чем-то еще. А под фотографией висел приклеенный скотчем кусок картона. На нем неровными буквами было написано: "Ответишь за сына в аду". Я почувствовала, как почва уходит из-под моих ног, и с ужасом взглянула на своего спутника. В эту минуту мне показалось, что ничего страшнее этой чудовищной надписи и лица Игната, смотрящего на нее, я в своей жизни не видела. Меня вдруг затошнило. Я прижала руку ко рту и бросилась к растущим чуть подальше у забора кустам.

Мой желудок вывернуло наизнанку. Какое-то время я приходила в себя, прислонившись к ограде и стараясь отдышаться. Потом пригладила волосы и медленно вернулась к Игнату. Он молча достал из пакета бутылочку с питьевой водой и подал мне. Я несколько раз прополоскала рот и сделала пару глотков. И заметила, что проклятой картонки на памятнике уже нет. Зато у оградки лежал большой мусорный пакет, а Игнат держал в руках грабли.

Не задавая вопросов и вообще ничего не говоря, я зашла внутрь и принялась за уборку. Мы вместе с Игнатом собирали многочисленный мусор и осколки, оттирали памятник и фотографию. Потом ровняли песок, поставили и зажгли новую лампадку. И уже в последнюю очередь положили цветы.