Мой театр. По страницам дневника. Книга II

Договорился с Леоновой. Денис учился во МГАХ на бакалавриате, и Марина Константиновна дала ему возможность станцевать в двух выпускных концертах pas de deux Флорины и Голубой птицы. Конечно, первые разы выглядели очень «деревянненько». Мне хотелось, чтобы Денис переборол себя, перестал бояться сцены, психологически преодолел этот рубеж. Потому-то я и взял для него одну из самых технически сложных мужских партий – Голубую птицу. Осилив ее, можно быть уверенным, что и дальше все получится.

На школьный концерт заглянул Янин. Сказал не без удивления, с оттенком покровительства, на что я давно не обращал внимания: «Ты, конечно, отчаянный человек! Что ты с Родькиным сделал за этот год?»

То, что Денис станцует партию Голубой птицы, – этого в театре вообще никто не мог себе представить. А он станцевал раз, через несколько дней второй. Было уже поувереннее, уже какие-то ошибки исправил, мандраж прошел. В результате Родькин получил афишную партию Голубой птицы в «Спящей красавице» на 17 июня. Спектакль шел на сцене Кремлевского дворца. Большие балеты с большими декорациями не могли идти в здании филиала ГАБТа, там сцена маленькая.

Однажды произошел такой забавный случай. Сразу после класса у нас с Денисом была репетиция, десять минут после урока на вариацию. И я, скажу честно, очень сильно на него наезжал. Я же когда кричу, слышно далеко, голос-то у меня громкий. Часто я кричу не для того, чтобы накричать, а для того, чтобы моя энергия передалась, подхлестнула артиста…

Вместе с нами в зале оказалась Света Захарова, которая у меня в классе занималась и задержалась после урока. Посмотрела она, как Денис скачет, а потом говорит: «Коля, не мучай ты мальчика, пожалей себя». Я ей: «Света, подожди, через некоторое время ты с ним танцевать будешь!» Она: «Ты что, с ума сошел?» – «Света, посчитай, сколько нам всем лет! Скоро все твои партнеры на пенсию уйдут, а с этим мальчиком ты танцевать будешь долго». Света не без иронии улыбнулась, скосив глаза куда-то в пол.

Прошло несколько лет, я был уже ректором АРБ, вдруг звонок от Захаровой: «Коля, мы сегодня с Денисом открыли сезон в Большом театре, а через три дня улетаем в Японию и открываем там гастроли „Лебединым озером“. Мы сидим сейчас с мамой, и я вспомнила, как ты мне сказал, что я с Родькиным танцевать буду. Тогда в это невозможно было поверить!»

И, надо отдать должное Захаровой, она, слыша, как нынешний заведующий балетной труппой ГАБТа Вазиев пеняет Родькину на каждом шагу: «Чему тебя Цискаридзе научил? Вообще кто он такой? Чему он мог тебя за четыре года научить?» – всегда говорит, что Денис очень многим обязан именно Николаю Максимовичу. Я Свете за такие слова благодарен.

4

Мало того что у моих учеников намечались премьеры в июньской «Спящей красавице» (травма Лины стала для нас полной неожиданностью), у меня самого в начале июня на афише стояло две «Пиковые дамы». А Графини-то нет! Илзе Лиепа в марте родила дочку.

Захожу к Янину в кабинет. Он мне: «Там у тебя „Пиковые дамы“, что делать будем?» – «Вот и хорошо, – спокойно говорю я, – ставь на спектакли Илзе». – «Ты обалдел?» Я на своем: «Ген, поверь мне, Илзе выйдет».

Тут же набираю ее телефон: «Илзуня, привет!» Поздравляю ее в очередной раз с рождением ребенка, а потом как бы между прочим: «Как у тебя дела?» Ответ: «Я сегодня первый раз спустилась в зал, делала гимнастику». «Ну и замечательно, – радостно отозвался я, – четвертого и шестого июня у тебя „Пиковая дама“!» «Ты что?» – вскрикнул голос в трубке. «Илзуша, ты меня слышишь? Четвертого и шестого у тебя „Пиковая дама“. Я буду танцевать только с тобой». Гена неодобрительно покачал головой: «Коля, она не сможет». «Лиепа сможет!» – уверенно отозвался я.

И мы с Илзе действительно станцевали в начале июня две «Пиковые дамы». Она часто о том вспоминает: «Если бы ты тогда на меня не наехал, неизвестно, когда бы я себя заставила войти в форму…» Я сейчас это так, с юмором, рассказываю, но со стороны Илзе это было геройство, конечно.

5

Накануне моих «Пиковых дам», 30 мая 2010 года, Семёновой исполнилось 102 года. Мы с Леной Андриенко и Ирой Зибровой позвонили ее родным, попросили разрешения проведать и поздравить Марину Тимофеевну.

Пришли. Принесли цветы, какие-то подарки. Но увидеть Марину разрешили только мне: «Коля, постарайся, чтобы она тебя не видела. Не надо ее волновать. Ей не очень хорошо сейчас, но ты можешь на нее взглянуть». Семёнова на тот момент уже из дома не выходила, как она мне рассказывала по телефону: «Гуляю на балконе, смотрю телевизор, читаю книги». Я подошел к двери ее комнаты, знакомой до мелочей…

Марина Тимофеевна проживала с семьей дочери в большой кооперативной квартире, деньги на которую зарабатывала, колеся по родным просторам с бесконечными концертами, хотя находилась уже в возрасте.

Семёнова как-то заявила мне не без гордости, что принимала непосредственное участие в планировке своих апартаментов. Все комнаты в них выходили в холл, который в доме прозвали библиотекой. Первая слева дверь вела в половину Марины, там находились ее гостиная и спальня.