Мой театр. По страницам дневника. Книга II

Лицо Семёновой, еще секунду назад такое любезное, приняло недоброе, подозрительное выражение. Я тоже напрягся. „Валера! – продолжил Амчиславский страстно. – Вот будет здорово, если ты напишешь Марину Тимофеевну на фоне этого самовара! Гениальный портрет получится!“

Тут грянул гром. „Что-о-о-о-о-о?“ – грозным рокотом пронеслось по комнате. Семёнова медленно привстала со своего стула: „Меня?! Великую Семёнову на фоне самовара?! Ишь что удумал! Вон отсюда!!! Вон! Вон!“

С невероятной ловкостью она подскочила к Игорю: „Вон, я сказала!!!“ Лупя его шалью, свернутой в тугой жгут, Марина Тимофеевна гнала беднягу до самой двери и даже выскочила вслед за ним на лестничную клетку, желая убедиться, что этот болван действительно убрался вон, убежал.

Я замер, не смея пошевелиться. Семёнова появилась в комнате с победоносным видом. „Валерий, вы больше этого… человека ко мне не водите! Какой-то он… подозрительный! – и с негодованием добавила: – Ну надо же, чтоб такое пришло в голову! Меня! Меня – на фоне самовара! Дурак! Ей-богу, дурак!“

Стоит ли говорить, что после этого случая все разговоры о семёновском портрете прекратились. Какое-то время я даже на класс к Марине Тимофеевне рисовать не ходил, боялся, что она меня просто выгонит, вспомнив про самовар», – завершил свой рассказ Валерий Стефанович.

7

Семёновой не стало 9 июня 2010 года. Она пережила Матильду Кшесинскую на три года… Вспомнилось, как в Австралии на берегу океана в симпатичном ресторанчике Марина вдруг заявила, что хочет «пережить эту стерву Кшесинскую». Семёнова слов на ветер не бросала.

В театре вывесили некролог. Прошло три дня – никакой информации ни о прощании, ни о похоронах. А жизнь идет. Репетирую, потому что у меня две «Спящие красавицы», 15-го и 17-го июня. И вдруг до меня доходит известие, что семье Семёновой отказали в захоронении Марины Тимофеевны на Новодевичьем кладбище и что хоронить ее будут на Троекуровском.

Удивительно! Но никому, кроме меня, это не показалось странным. Я начал выяснять – почему человеку такой величины, как Семёнова, великой балерине, Народной артистке СССР, Герою Социалистического труда, лауреату всех возможных и невозможных премий и наград, отказано упокоиться в Пантеоне Великих? И, к своему ужасу, понял, что Большой театр не ударяет даже палец о палец, что ни одна семёновская ученица народная-разнородная даже бровью не повела, ресницами по этому поводу не моргнула!

Я бросился поднимать свои связи. Позвонил в мэрию, попал на какую-то тетку, объяснил ситуацию. А она мне: «Ну, вы соберите документы, предоставьте нам записи, как ваша Семёнова танцевала, мы посмотрим, созовем комиссию и установим – достойна ли она упокоиться на Новодевичьем». Тут я, как говорится, взвился!

13 июня. Глубокой ночью бросился звонить Тохтахунову, тот – Кобзону. А Иосиф Давыдович очень любил Марину Тимофеевну, они дружили. На следующий день сижу с Аликом в коридоре гостиницы «Пекин», где у Иосифа Давыдовича как у депутата приемная находилась. А в коридоре очередь… дня на три, мне аж дурно. Теряю последнюю надежду: «Алик…» «Да успокойся ты!» – слышу в ответ.

Прямо с самолета в «Пекин» приезжает Кобзон, заводит меня к себе в кабинет, набирает прямой телефон мэра Москвы Ю. М. Лужкова. Его ответ меня окончательно пригвоздил. Оказалось, что недавно стали действовать новые правила: чтобы захоронить кого-то на Новодевичьем федеральном кладбище, на правительственном уровне должно быть принято соответствующее распоряжение. «Без него я не имею права ничего делать», – честно признался Юрий Михайлович.

8

Правительственный уровень… Я много лет дружу с И. И. Шуваловым и его семьей. Мы познакомились, когда Игорь Иванович еще никакой должности в правительстве не занимал. Выйдя от Кобзона, я Шувалову и позвонил.

В театре, когда меня со всех сторон спрашивали, что с похоронами Семёновой, сдерживаясь из последних сил, я рявкал: «Не разрешаю ее хоронить, и всё!!!» Хотя на самом деле я не имел никакого права «не разрешать» или «разрешать». Родственники Марины Тимофеевны растерялись, не верили, что получится добиться ее захоронения на Новодевичьем.

15 июня. Семёнова по-прежнему в морге. У меня вечером «Спящая красавица» в Кремлевском дворце. Мобильный телефон там ловил, только если ты выходишь на сцену, чуть ли не на рампу. Оттуда я и звонил Шувалову до спектакля и между актами. Игорь Иванович мне тоже отзванивал: «Коля, не волнуйся, сделаем». Он поставил всех своих людей на уши. Весь его кабинет, кабинет первого заместителя председателя Правительства РФ, делал бумаги, необходимые для погребения Семёновой на Новодевичьем кладбище. Не Большой театр!

Выяснилось, что на этих бумагах требовалась резолюция В. В. Путина, тогда находившегося в ранге премьер-министра РФ. Он был в какой-то поездке, чуть ли не на Дальнем Востоке.