Мои воспоминания. Том 2. 1842-1858 гг.

О занятиях моих по Нижегородскому водопроводу в формулярном о службе моей списке сказано:

За составление проекта по устройству водопроводов и фонтанов в Нижнем Новгороде и самое приведение этого проекта в исполнение объявлено Монаршее благоволение.

{После всего рассказанного ясно, кому обязан Нижний Новгород водопроводом, принесшим огромные выгоды обывателям верхней части этого города, но так как я оставил Нижний в 1848 г. по неудовольствию с Урусовым, который еще долго оставался нижегородским губернатором, то в брошюрах и газетных статьях все благодарят его одного за устройство водопровода, очень редко, и то вскользь упоминая обо мне; городское управление даже никогда ничем не заявляло мне своей признательности, хотя всем обывателям известно было, кому они обязаны водопроводом, и от многих частных лиц я слышал, насколько все городские обыватели мне благодарны.

Нижегородская губернская строительная и дорожная комиссия, которой я был членом по званию начальника работ в Нижнем Новгороде, заведовала технической частью по постройкам и ремонту зданий присутственных мест, тюремных, этапных и других; по этим предметам производилась в комиссии обширная переписка.} С целью ознакомиться с состоянием {означенных} зданий я осенью 1847 г. посетил некоторые уездные города Нижегородской губернии. Ездил я вместе с председателем казенной палаты Б. Е. Прутченко, который осматривал уездные казначейства, винные и соляные магазины. Меня чрезвычайно поразило, что многие старшие уездные чиновники, подчиненные Прутченко, целовали у него руку; каково же было мое удивление, когда уездные инвалидные начальники, мне нисколько не подчиненные, отрапортовав по военной форме перед входом моим в остроги, также ловили мои руки, чтобы их целовать. Уездные власти до того боялись лиц, имевших значение в губернской иерархии, что даже макарьевский земский исправник, отставной майор с несколькими орденами, бросился целовать руку у Прутченко и у меня, тогда как, по {состоянию} имения жены моей в Макарьевском уезде, я более зависел от него, чем он от меня. Все осмотренные мною здания я нашел в жалком положении, в особенности этапные, которые совершенно развалились. О последних производилась несколько лет переписка между губернским правлением и строительною комиссией; первое требовало, чтобы комиссия их фундаментально исправила, а последняя находила, что положение этапных зданий таково, что исправление их невозможно и употребленные на него деньги были бы брошены напрасно и что здания эти требуется построить вновь. Смешное в этом было то, что губернатор был одновременно председателем обоих означенных присутственных мест и утверждал их журналы, которые противоречили друг другу. Чтобы прекратить многолетнюю бесплодную переписку, Урусов просил меня приказать губернскому архитектору составить смету на исправление этапных зданий с тем, чтобы по этой смете можно было издержать в 1848 г. деньги из земских сборов. Я отвечал Урусову, что соглашаюсь с мнением строительной комиссии о невозможности исправления этапных зданий по причине их ветхости. Урусов за этот ответ не мог скрыть своего {против меня} неудовольствия. Между тем на мелкие исправления в этапных домах ежегодно назначались, без ведома строительной комиссии, довольно значительные суммы из земских сборов, но они не доходили до своего назначения.