Моя работа в Москве и Финляндии в 1939-1941 гг.

В статье VI протокола к Мирному договору говорилось, что «Командование обеих сторон обязуется при отводе войск за государственную границу принимать необходимые меры в городах и местах, которые переходят к другой стороне, к их сохранности и принять надлежащие меры к тому, чтобы города, местечки, оборонительные и хозяйственные сооружения (мосты, плотины, аэродромы, казармы, склады, железнодорожные узлы, промышленные предприятия, телеграф, электростанции) были бы сохранены от порчи и уничтожения». По нашему мнению, было абсолютно ясно, что при этом имелись в виду лишь те хозяйственные сооружения, которые на момент прекращения военных действий, а именно 13 ноября 1940 года в 11 часов по финскому времени, находились на уже переданных территориях, поскольку при отводе вооружённых сил за государственную границу не могло быть и речи о «порчи и уничтожении» других сооружений. Разногласия могли возникнуть из-за разного понимания термина «хозяйственные сооружения», то есть было ли разрешено после завершения военных действий вывозить разрозненные станки и др. или нет. В соответствии с нашей трактовкой упомянутого пункта было разрешено вывозить разрозненные станки, а также демонтировать их, и эта трактовка основывалась на содержавшемся в финском законодательстве определении движимого имущества. Однако эта трактовка вряд ли была применима к рассматриваемому случаю, поскольку предполагалось, что сооружения будут оставлены в том состоянии, в каком они были на момент прекращения военных действий. Советское правительство придерживалось иного мнения, а формулировка статьи VI в русскоязычном тексте, которой лучше соответствовал бы финский термин «промышленное оборудование», вряд ли давала основания для финской трактовки. В любом случае, в Финляндии вскоре решили после установления мира вернуть вывезенные станки и их части.

С советской стороны выдвигалась и иная трактовка, в соответствии с которой хозяйственные сооружения на переданных территориях должны находиться в таком виде, в каком они были в начале войны, и в соответствии со статьёй VI протокола военное командование обоих государств было обязано предпринять меры для возвращения и восстановления уничтоженных и вывезенных сооружений и оборудования. Восстановление сооружений, разрушенных в ходе бомбардировок, однако, не требовалось. Это была изложенная мне Деканозовым трактовка Кремля. Как Молотов, так и он, а я неоднократно беседовал с ними на эту тему, ссылались на действия российского командования в Печенге, которая во время войны была в руках советских войск, но в соответствии с Мирным договором была возвращена Финляндии, и где электроснабжение и другие службы были восстановлены до вывода оттуда войск.

С советской стороны это нудное дело вели в спешке и с большим пылом. Когда через три дня, 20 апреля, я был у Молотова по другим делам, то он поинтересовался, получил ли я ответ на две памятки по поводу вывезенного оборудования, и добавил, что они не могут долго ждать. Проблема осложнялась, Советский Союз передавал нам одну памятку за другой в связи с вывозом и уничтожением оборудования. В начале июня требования распространились и на вывоз различных предметов с арендованной территории в Ханко.