Моя вселенная – Москва. Юрий Поляков: личность, творчество, поэтика

Юрий Поляков – один из тех немногих современных писателей, кто создаёт в своей прозе максимально узнаваемую картину жизни, дающую читателю возможность узнать изображаемые в произведении чувства и переживания и принять авторские выводы за свои собственные. А с ними – принять и ненавязчиво, исподволь высказываемую тоску по недавней коллективистской ментальности, в рамках которой мы всё происходящее в стране воспринимали как часть своей собственной биографии, с равной степенью серьёзности переживая за то, как идут дела у строителей Байкало-Амурской магистрали, хлопкоробов Ферганы, зимовщиков Антарктиды или учёных Новосибирска. Именно тогда, в условиях коллективистского менталитета, писатель в России был больше, чем писатель, потому что представлял собой духовного водителя народа – того самого горьковского Данко, который ведёт людей через дебри пугающе-тёмного леса-века.

Жить в условиях коллективистской ментальности – это значит руководствоваться принципом: «Раньше думай о Родине, а потом – о себе», – и пока мы не возвратимся в координаты этого принципа, ни о каком возрождении России не может быть и речи. Это хорошо знали наши враги, с первых же минут перестройки бросившиеся так реорганизовывать систему воспитания подрастающих поколений, чтобы из них вырастали исключительно индивидуалисты-единоличники. Именно об этом, вспомнив свою пионерскую юность, думает главный герой «Грибного царя» Михаил Свирельников, недоумевающий, за что демократы разогнали пионерские организации. «Они-то со своими горнами и барабанами кому мешали? Ну и маршировали бы себе дальше, собирали бы металлолом, бабушек через дорогу переводили, советовались бы там в своих отрядах! Кому это вредило? Значит, вредило! Значит, правильно Федька говорит, что где-то в закулисье решили: не хрена с детства к коллективу приучать, не хрена товарищей-выручальщиков плодить! Человек – волк-одиночка!..»

Кажущаяся ироничной и отчуждённой от проблем сегодняшнего «маленького» человека, проза Юрия Полякова на деле глубоко человечна и направлена именно на то, чтобы возвратить этому миру его полноту и наполненность, напомнить людям о таких главных (но всё более сдвигаемых на обочину жизни или подменяемых искусственными суррогатами) ценностях, как настоящие любовь и дружба, осознание своей необходимости стране и делу, чувство единства со своим народом и тому подобные категории… Вокруг новых произведений Юрия Поля-

кова сегодня ещё и потому и не закипает публичных дискуссий, что хозяева газетно-журнальных площадей боятся выносить на всеобщее обсуждение те вопросы, которые так остроумно и бесстрашно затрагивает этот автор в своей прозе. К примеру, о том, что «евреи на самом деле никакие не евреи, а засланные из другой галактики биороботы с единым центром управления и задачей подчинить себе человеческую цивилизацию». Или же – об идущем сегодня в российской политической верхушке соперничестве гееполитики с геополитикой. Или о том, почему «страна с разогнанной армией, пустыми заводами и заросшими сорняком полями, страна, растерявшая половину своих земель и неумолимо вымирающая, впала в обжираловку», открывая на каждом углу японские, китайские, ирландские и иные бары да рестораны?..

Книги Юрия Полякова – это не энциклопедии, а скорее «истории болезни» российской жизни конца XX – начала XXI веков, по которым грядущие поколения будут изучать и само наше время, и тип русского человека этого времени. Спору нет, Солженицын – крупнейший писатель современности, но если от литературы сегодняшних дней уцелеют только романы Полякова «Замыслил я побег…» или «Грибной царь», значит, мы уже не исчезнем в веках в безвестности…

Галина Ореханова

Золотое перо драматурга9

Человек отличается от всех других созданий способностью смеяться.

Аддисон

Юрий Поляков, пожалуй, единственный в своём роде крупный современный русский писатель, представитель классической русской традиции, талант которого расцвёл в годы российской смуты. Она обрушилась на нашу землю нежданно-негаданно, когда история мира подошла к рубежу на стыке II и III тысячелетий. В это время литературный процесс в Отечестве словно бы замер. Так отразилось то моральное состояние, которое переживала духовная интеллектуальная элита страны, потому что не в силах была не только принять как данность, но и осознать тектонический сдвиг отечественной действительности и масштабы развала ещё недавно монолитного и мощного Советского государства.

«Похоже, мы оказались недостаточно готовы и плохо вооружены, чтобы встретить наступление нового морального знания», – признавал в середине 90-х годов один из наиболее остро чувствующих и понимающих суть происходящих процессов исследователь литературы Валентин Курбатов. «Человек почувствовал себя, – писал он, – наедине с нравственно небывалым материалом и с неприятной внезапностью осознал, что личная мировоззренческая культура его повреждена и не справляется с функциями осмысления».