Моя жизнь

Американскому народу пришлось одновременно осмысливать сообщения и о ракетных ударах, и о моих показаниях перед большим жюри. Журнал Newsweek написал, что реакция публики на мои показания и телевизионное обращение была «спокойной и взвешенной». Рейтинг одобрения моей работы как президента составил 62 процента; 73 процента американцев поддержали решение о ракетных ударах. Большинство людей считало, что в личной жизни я вел себе нечестно, но в сфере общественной жизни и политики мне можно доверять. И, напротив, по словам

Newsweek, «первая реакция экспертов была почти истерической». Они нанесли мне ощутимые удары. Да, я согласен, что заслуживал порки, но, в конце концов, я и получил ее — дома, в семье, там, где и должен был ее получить.

Мне оставалось лишь надеяться на то, что давление прессы не заставит демократов потребовать моей отставки и я смогу загладить свою вину перед моей семьей, моим аппаратом, кабинетом и людьми, которые верили в меня все эти годы, когда я подвергался непрекращающимся нападкам.

После своего выступления я еще на несколько дней вернулся на Мартас-Виньярд. Потепления отношений на семейном фронте не произошло. Мое первое появление на публике после показаний перед большим жюри состоялось во время поездки в Уорчестер, штат Массачусетс, куда я отправился по приглашению конгрессмена Джима Макговерна. Целью моей поездки было продвижение программы «Полицейский корпус», согласно которой студентам, обязавшимся после получения диплома поступить на службу в правоохранительные органы, оплачивалось обучение в колледже. Поскольку Уорчестер был типичным старинным рабочим городом, я опасался встретить там не слишком теплый прием и был приятно удивлен, когда увидел толпу радостно приветствовавших меня людей, среди которых были мэр, оба сенатора и четыре конгрессмена от штата Массачусетс. Многие участники этой встречи призывали меня продолжать мою работу; некоторые заявили, что тоже совершали в своей жизни ошибки, и сожалели о том, что мои ошибки стали достоянием гласности.

Двадцать восьмого августа, в тридцать пятую годовщину знаменитой речи Мартина Лютера Кинга-младшего «У меня есть мечта», я посетил мемориальную службу в церкви Юнион-Чапел в Оук-Блаффс, уже более столетия являвшейся популярным местом паломничества афроамериканцев. Мы выступали в ней вместе с конгрессменом Джоном Льюисом, одним из авторитетнейших американских политиков, работавшим с доктором Кингом. Мы с ним подружились задолго до 1992 года. Он был одним из наиболее давних моих сторонников и имел полное право меня осуждать. Вместо этого он, выйдя к микрофону, сказал, что я являюсь его другом и братом, что он разделял со мной мои успехи и не оставит меня теперь, когда я попал в беду. Он также сказал, что я был хорошим президентом и, если бы это зависело только от него, то и остался бы президентом. Джон Льюис даже не подозревал, как он помог мне в тот день.

В конце месяца, вернувшись в Вашингтон, мы столкнулись еще с одной важной проблемой. Финансовый кризис, начавшийся в Азии, распространился на другие страны и грозил дестабилизировать всю мировую экономику. Начавшись в Таиланде в 1997 году, он затем перекинулся в Индонезию и Южную Корею, а теперь ударил по России. В середине августа она объявила о прекращении выплат по внешнему долгу, и к концу месяца финансовый крах в России вызвал падение цен на фондовых рынках по всему миру. 31 августа индекс Доу-Джонса снизился на 512 пунктов, а за четыре дня до этого — на 357 пунктов, что свело на нет весь его рост за 1998 год.

Боб Рубин и его экономическая команда начали работать над преодолением финансового кризиса сразу после краха в Таиланде. Хотя в каждой стране существовали свои проблемы, можно было выделить и некоторые общие факторы: несовершенство банковской системы, просроченные долги, капитализм «для своих», основанный на приятельских и клановых связях, и общая потеря доверия. Ситуацию усугубило также то, что японская экономика не показывала роста уже пять лет. При отсутствии инфляции и 20-процентном уровне сбережений сама Япония могла выстоять, но прекращение роста крупнейшей экономики Азии усилило негативные последствия для других стран. Даже сами японцы начали беспокоиться: стагнация экономики была одним из главных факторов, вызвавших поражение на выборах и отставку с поста премьер-министра моего друга Рютаро Хасимото. Китай, страна с самым высоким в регионе темпом роста экономики, сумел избежать еще более катастрофических последствий кризиса, отказавшись девальвировать свою валюту.