Молчаливая слушательница

Мистер Джонс выдал им список отрывков из Библии для прочтения и остался с группой. Во всех трех отрывках говорилось о доброте, любви, прощении и детях. Мистер Джонс явно потратил немало времени на подготовку к занятию. Джой читала, орошая слезами тонкие, с розовой каймой страницы Библии. Мистер Джонс не стал обсуждать прочитанное, а примерно через полчаса предложил закрыть книги и помолиться.

Джой молилась от всего сердца. «Прошу, прошу, Господи, сбереги Венди. Прошу, Господи, пожалуйста!»

Наконец мистер Джонс сказал – пора заканчивать, время благословления.

– Благодать Господа нашего Иисуса Христа да направит и защитит детей Его, особенно возлюбленное дитя Его Венди…

Джой с Фелисити расплакались. Мистер Джонс неловко похлопал их по плечу.

– Не переживайте, девочки; я уверен, что полиция скоро найдет Венди. Господь хранит ее, где бы она ни была, как хранит Он и вас тоже.

Джой кивнула, постаралась унять слезы. Хорошо мистеру Джонсу – он уверен, что Господь бережет Венди. Но кто бережет Джой Хендерсон?

Глава 48

Джой и Шепард

Февраль 1983 года

ХЕНДЕРСОН, Джордж. Добрый и любящий отец семейства и христианин. Всегда с улыбкой и шуткой наготове. Один из тайных ангелов Господних. Соболезнования семье. Конрад и Айрис Уэдделл

Шепард царапает что-то в своей полицейской записной книжице, а я думаю – придется рассказать ему про Рут, иначе мало ли что он сделает. Ну и, конечно, сообщить о кукле в сундуке, но это позже. Полиция может заявить – кукла сама по себе ничего не доказывает, даже если на ней есть отпечатки отца. Шепарду нужно тело Венди.

Первая проблема с рассказом про Рут состоит в том, что мы не говорим о несчастье сестры. Собственно, я никогда не обсуждала ни Рут, ни ее несчастье, за исключением одного раза – с мамой. Мне тогда было одиннадцать лет. Она кормила кур – суетливых Рут, – а я стояла за калиткой, как мне велели. Внезапно я выпалила вопрос, который мама наверняка ожидала рано или поздно услышать. Она ответила. Короткими скупыми фразами, запомнившимися мне на всю жизнь.

«Это» случилось до моего рождения. «Это» было ужасной случайностью, несчастьем, и помочь никто ничем не мог, ни тогда, ни сейчас. Лучшая помощь, единственная помощь – вести себя так, будто «этого» не происходило вовсе. То есть больше об «этом» маму не спрашивать и нигде не упоминать, ни в кругу семьи, ни за ее пределами.

Затем мама удалилась, толкая перед собой тачку. Побрела прочь по бычьему пастбищу, по пути выкапывая мотыгой чертополох. Перед самым чаем она превратилась в дрожащее пятно, синее с темно-зеленым. Недосягаемое. Временами даже невидимое – когда серый дождь падал под определенным углом.

В общем, я вела себя в соответствии с указаниями: притворялась, что несчастья не было вовсе. Больше о нем не спрашивала, нигде не упоминала. Как и все остальные. Делала вид, будто Рут – обычная сестра, хотя не переставала гадать, почему Господь допустил с ней такое.

И вот я стою здесь, утопаю в большом могучем теле Вики, а Шепард ждет от меня признания в убийстве отца. Он на грани отчаяния, я чувствую. Хотя это не имеет значения, ведь скоро все кончится.

Поворачиваю голову – за мной наблюдают. Отвечаю ему прямым взглядом, как сделал бы на моем месте любой невиновный человек. Шепард записывает что-то еще.

– Вы думаете, Рут убила отца, – я стараюсь сохранять спокойствие, – затем упаковала чемодан и уехала среди ночи?

Угри дергаются, я мотаю головой. И тут подступают слезы. Добрая старая Вики сразу меня обнимает, Шепард смотрит во все глаза.

Я исхожу по́том. Выворачиваюсь из объятий Вики и включаю вентилятор.

– Отца тут все любят.

Полагаю, ему известно о том, что мой отец является – являлся – выдающимся столпом местного общества, поэтому подробности можно опустить. Вновь поворачиваюсь к полицейскому, позволяю упасть еще нескольким слезинкам.

Вики нависает над ним и просит тихонько – я, разумеется, слышу каждое слово:

– Может, не сто́ит? То есть я понимаю, вам надо выяснить, что произошло, только она ведь сейчас сама не своя от горя…

Шепарда Вики явно бесит; между ними не наблюдается ни малейшей любви. Хорошо.

Он говорит, ни к кому конкретно не обращаясь, – следовательно, обращается к нам обеим:

– Первые двенадцать часов – самые важные, хотя и самые мучительные.

Следующие слова, несомненно, адресованы мне:

– Итак… Рут? Думаете, она способна причинить кому-нибудь вред – в частности, вашему отцу?

Я возвращаюсь к столу. Хочу быть поближе к этому мужчине. Хочу вдыхать запах его отчаяния, так мне будет легче держать себя в руках. Я не могу рассказать о кукольной голове – еще рано. Не все сразу. Вики топает следом, мы садимся. Шепард подается ко мне, приподнимает бровь, ждет ответа.

– Поверьте, детектив… – Мне уже легко дается дрожь в голосе. – Рут не способна причинить вред никому, в том числе и отцу.