Молочные зубы

– Это не депрессия, а что-то другое. Я не уверена, что по-прежнему остаюсь матерью. Знаете это чувство, когда к ребенку кто-нибудь подходит и спрашивает, кем он хочет стать, когда вырастет? Примерно так же ощущаю себя и я, раньше со мной такого никогда не случалось. Понятия не имею, кто я теперь, но…

– Знаю, в вашем положении трудно не испытывать чувства вины, однако вы не…

Сюзетта решительно мотнула головой, горько усмехнулась и не дала доктору договорить.

– По правде говоря, в своей жизни я много чего не сделала. Например, никогда не уделяла должного внимания собственному здоровью. А теперь без конца думаю… Составляю в голове списки того, что надо было сделать для себя. И для нее. Что стоило бы говорить, а чего – нет. Когда нужно было проявить терпение, а когда – твердость… И так снова и снова.

– Вы же не стали бы себя винить, если бы она, скажем, страдала от тугоухости.

Беатрикс склонила голову и ободряюще улыбнулась.

– Стала бы. Скорее всего, стала бы. – Сюзетта горько ухмыльнулась врачу. – Стала бы думать, где подвергла ее опасности и тем самым повредила нежный детский слух. Или обвинила бы себя в какой-нибудь генетической патологии. Знаете, перед тем как забеременеть, я делилась с Алексом своими опасениями, что ребенку передастся моя болезнь Крона. А он меня успокаивал и говорил, что если так случится, то мы, учитывая мой опыт, сможем с ней справиться. И что она никогда не будет страдать, отгородившись от всех. А Ханна страдала. Именно к этому и пришла. Вполне возможно, мы вообще ее никогда не понимали. Может, она всегда пыталась сказать нам что-то еще. Теперь выяснять это пришла очередь специалистов «Маршз».

Беатрикс окинула ее долгим безмолвным взглядом и выпрямилась на стуле.

– Я намерена задать вам один трудный вопрос. Поскольку сейчас вы сосредоточились на том, что, на ваш взгляд, сделали неправильно, мне было бы интересно узнать, существует ли проблема, которая беспокоит вас больше всего.

Сюзетта повернула голову и стала смотреть в окно, однако взгляд ее простирался неизмеримо дальше линии деревьев.

– Когда мы узнали, что у нас будет девочка, мне захотелось назвать ее шведским именем. Необычным. Незадолго до этого у Мэтта, партнера Алекса, родилась двойня. Девочку назвали Страйкер, мальчика – Саунд[34]. Алексу это показалось странным, но лично мне в целом понятен образ, который придумал для детей Мэтт. Девочка по имени Страйкер ни от кого не потерпит поражения, а мужчина, которого назвали Саунд, будет спокойным, рассудительным и сильным.

Имена, которые мне нравились, тоже были необычными. Сага. Бликс. Майкен. Сольвейг. По правде говоря, Алекс не хотел нарекать ее именем, которое, по крайней мере, в этой стране, все будут произносить неправильно – нам и так приходится без конца талдычить, что наша фамилия Йенсен

. Не знаю, почему, но я не хотела называть ее как все. И теперь порой думаю: если бы мы дали ей какое-то другое имя, может, она выросла бы иной? Но это не… Такого я точно не хотела… Она родилась с темными волосиками. С моими. Мне было жизненно необходимо смотреть на нее и видеть Алекса – я хотела маленького Алекса. Но она походила на меня, на мою мать. Я дала ему возможность выбрать для девочки имя, чтобы всегда помнить, что она – дитя Алекса. Алекса, которого я люблю. Я всегда хотела Алекса и только Алекса.

* * *

Самой тяжелой была первая неделя. После отъезда из «Маршз» ей удавалось скрывать от всех свои припадки глупого смеха. Порой она одновременно испытывала облегчение, неверие и стыд – счастливые и печальные пароксизмы мысли: «Неужели это правда?». К началу второй недели тревога, снедавшая ее материнское сердце, несколько отпустила. Вполне достаточно для того, чтобы эти семь дней прошли с обычной скоростью, а не в замедленном, сюрреалистичном темпе пульсирующей скорби, вызванной отсутствием Ханны.

Сюзетта стояла босиком за кухонной стойкой, склонив голову и вчитываясь в какой-то рецепт. Волосы падали ей на лицо, и она убирала их за уши. На ней была свободная футболка, мягкая, как паутина, и закатанные до колен джинсы – молодежный наряд, соответствовавший ее настроению. Солнечный свет заливал сад, врывавшийся через открытую дверь ветерок ворошил разложенные на столе эскизы. Она расположила их там, чтобы оценить перспективу: вереницу открывавшихся с порога видов. На одних дверь была широко распахнута, на других зритель будто попадал через нее в какое-то другое место. Но когда Алекс вернулся домой из спортзала, поднялся наверх и принял душ, она ощутила вдохновение совсем другого рода и отложила их в сторону. Сдобные булочки с корицей, которые она намеревалась испечь. Это его немного развеселит.