Молодые львы

И тут до них донеслись звуки шагов и металлическое позвякивание. По дороге осторожно шли солдаты. Ной зажал рукой рот Бурнекера. Они прислушались. Три или четыре человека прошли мимо, переговариваясь по-немецки. Ной жадно ловил каждое слово, будто надеялся услышать что-то важное, хотя не знал немецкого.

Шли немцы неторопливо, спокойно, как часовые, патрулирующие вверенный им участок. Ной не сомневался, что вскоре они вернутся. Их голоса уже растворились в ночи, но Ной еще долго слышал звук шагов.

Райкер, Димат и Коули тем временем подобрались поближе.

– Давайте пересечем дорогу, – прошептал Ной.

– К черту. – Ной узнал хриплый, дребезжащий голос Димата. – Если тебе охота лезть на ту сторону – валяй. Я остаюсь здесь. В этой самой канаве.

– Немцы найдут тебя утром, как только рассветет… – Ной первым приполз к дороге, получалось, что он вел за собой этих людей, и теперь вопреки всякой логике он считал себя ответственным за то, чтобы все они благополучно перебрались на другую сторону. – Нельзя тебе тут оставаться.

– Нельзя? А я тебе покажу, что очень даже можно. Если кому-то хочется, чтобы ему отстрелили задницу, – попутного ветра. Но без меня.

И вот тут Ной понял, что, услышав по другую сторону изгороди немецкие голоса, такие уверенные, такие спокойные, Димат признал свое поражение. Сдался. Для него война закончилась. Отчаяние или храбрость, которые подвигли его на то, чтобы проползти двести ярдов, отделявшие дорогу от покинутого ими дома, иссякли. Возможно, Димат прав, подумал Ной. Возможно, это самый разумный выход…

– Ной… – В голосе Бурнекера слышалась озабоченность, но не было и намека на панику. – Что ты собираешься делать?

– Я? – переспросил Ной и тут же без запинки добавил, зная, что Бурнекер рассчитывает на него: – Я лезу сквозь изгородь. Не думаю, что Димату следует оставаться здесь. – Он надеялся, что кто-нибудь шепотом посоветует Димату прислушаться к словам Ноя, но все промолчали. – Не будем терять времени.

Он нырнул в брешь и осторожно прополз под изгородью. Мокрые ветви сбрасывали капли воды ему на лицо. Дорога вдруг стала очень широкой. От дождей ее развезло, резиновые подошвы ботинок скользили на глине. Посередине Ной чуть не упал; он взмахнул руками, чтобы сохранить равновесие, винтовка звякнула о каску, и после этого не оставалось ничего другого, как побыстрее добраться до противоположной обочины. Ной увидел пролом в изгороди по другую сторону дороги, в пятнадцати ярдах от него, там, где прошел танк, придавив кусты к земле. Пригнувшись, Ной направился к пролому, особенно остро осознавая свою беззащитность. Сзади слышались шаги остальных. Он подумал о Димате, оставшемся в канаве. Интересно, что чувствует Димат в этот самый момент, пребывая в одиночестве, готовый с рассветом сдаться в плен, в надежде, что первым его найдет немец, хоть что-то слышавший о Женевской конвенции[75]?

Далеко позади загремела автоматическая винтовка. Рикетт, не желающий сдавать завоеванную позицию, ругаясь, отстреливался из окна спальни на втором этаже.

Затем заговорил автомат. Впереди, ярдах в двадцати от них, темноту прорезали яркие вспышки. Тут же послышались крики на немецком языке, выстрелы из винтовок. Пули засвистели над головой, и Ной, шумно топая, побежал к пролому и нырнул в него. Он слышал, что остальные следуют за ним, подошвы их ботинок звонко шлепали по глине. Перестрелка набирала силу. В сотне ярдов от них кто-то выпустил очередь трассирующими пулями, но пролетели они высоко над их головами. Когда Ной увидел, как пули сшибают ветви деревьев, на душе у него почему-то стало спокойнее, прибавилось и уверенности.

Он уже выскочил на поле и побежал через него, указывая путь остальным. Очереди трассирующих пуль пересекали небо, слева громко, удивленно кричали по-немецки, но непосредственно по ним никто не стрелял, то есть немцы их еще не обнаружили. Воздух резал грудь, Ною казалось, что бежит он очень уж медленно. Мины, внезапно вспомнил он, вся Нормандия напичкана минами. Впереди замаячили движущиеся силуэты, и Ной едва не открыл стрельбу. Но тут до него донеслось мычание, в отсвете вспышек выстрелов блеснул рог. Ему пришлось лавировать меж четырех или пяти коров, отскакивая от упитанных боков, вдыхая густой молочный запах. Шальная пуля угодила в одну из коров, и она повалилась Ною под ноги. Споткнувшись, Ной оказался на траве. Корова дергалась, пытаясь подняться, но у нее ничего не получалось. Едва оторвавшись от земли, она вновь падала. Остальные солдаты пронеслись мимо Ноя. Он вскочил и бросился вдогонку.

Легкие резало как ножом, каждый шаг казался Ною последним, он боялся, что на следующий просто не хватит сил, но продолжал бежать, выпрямившись в полный рост, не обращая внимания на пули, потому что колющая боль в боку не позволяла согнуться.

Ной обогнал одного бегуна, второго, наконец, третьего. Он слышал шумное дыхание других солдат, и его удивляло, что он может бежать так быстро, быстрее остальных.