Монах. Анаконда. Венецианский убийца

– Воистину, – ответила другая, – и что до меня, сдается мне, что вряд ли какой мужчина, оказавшись наедине с миловидной девушкой, которой он только что спас жизнь, удовлетворился бы единственным поцелуем.

– Ладно-ладно, – перебила их третья, – не станем судить ее строго; возможно, все произошло именно так, как излагает синьорина, хотя не могу не отметить, что господа этой профессии редко ведут себя столь достойно, и вообще я впервые слышу о браво с платоническими наклонностями.

Короче говоря, Розабелла и ужасный Абеллино дали праздным, склонным к суесловию венецианцам столько поводов для пересудов, что в конце концов племянница дожа стала повсеместно известна под почетным прозвищем Невеста Браво.

Впрочем, никому эта история не доставила стольких хлопот, как самому дожу, доброму, но непомерно гордому Андреасу. Он немедленно издал указ усилить наблюдение за всеми личностями подозрительной наружности, удвоил ночную стражу и направил шпионов по следу Абеллино, но все тщетно. Где скрывается браво, так и не выяснили.

Глава VIII

Заговор

– Проклятие! – вскричал Пароцци, высокородный венецианский дворянин: наутро после убийства Матео он в исступлении мерил шагами свои покои. – Все теперь рассуждают о промашке злодея, а я не в состоянии постичь, почему он потерпел неудачу. Или кто-то раскрыл мой замысел? Я прекрасно знаю, что Веррино любит Розабеллу. Мог ли он стравить этого гнусного Абеллино с Матео и заставить его разрушить все мои планы? Похоже на правду, и теперь, когда дож задастся вопросом, кто нанял убийцу, чтобы устранить его племянницу, подозрение сразу же падет на меня – отвергнутого возлюбленного, за которого Розабелла отказалась выйти замуж и которого Андреас ненавидит так, что нет никакой надежды на примирение. И вот, взяв след – Пароцци! Пароцци! – сумеет ли Андреас проникнуть в суть моих планов, узнает ли, что я встал во главе ватаги юнцов с куриными мозгами – я бы даже сказал, детей с куриными мозгами – из тех, что, дабы избежать розги, поджигают отцовские дома. Откроется ли все это Андреасу?..

Тут размышления его прервали. Вошли Меммо, Фальери и Контарино, трое молодых высокородных венецианцев, неизменные спутники Пароцци, люди слабые и умом и телом: транжиры, гуляки, известные всем венецианским ростовщикам и задолжавшие им куда больше, чем они смогли бы заплатить даже при получении отцовского наследства.

– Как же так, Пароцци? – вскричал, входя, Меммо – распутник с лицом, помеченным приметами сладострастия, которому он посвятил всю свою жизнь. – Я едва оправился от потрясения. Скажи, ради бога, эти слухи истинны? Ты действительно нанял Матео, чтобы он убил племянницу дожа?

– Я? – воскликнул Пароцци и поспешно отвернулся, чтобы скрыть смертельную бледность, разлившуюся по его лицу. – Как ты мог заподозрить меня в таком коварстве? Право же, Меммо, ты выжил из ума!

Меммо. Клянусь душой, я всего лишь излагаю факты. Вот спроси у Фальери: он расскажет подробнее моего.

Фальери. Да уж, Пароцци, я знаю наверное: Ломеллино доложил дожу в качестве неопровержимого факта, что ты, и только ты мог поручить Матео убийство Розабеллы.

Пароцци. А я повторяю снова: Ломеллино сам не знает, что говорит.

Контарино. Ну ладно, ты, главное, будь настороже. Андреас во гневе ужасен.

Фальери. Это он-то ужасен! Говорю вам: он просто презренный остолоп! Да, возможно, он не лишен смелости, а вот мозгов у него ни капли.

Контарино. А я вам скажу, что Андреас храбр как лев и хитер как лисица.

Фальери. Пф! Пф! Да все давно полетело бы в тартарары, не будь в этом триумвирате советников – да разразит его Господь! – голов поумнее. Лиши его помощи Паоло Манфроне, Конари и Ломеллино – и дож останется стоять, точно тупица-школяр, которого вызывали отвечать, а он не выучил урока.

Пароцци. Фальери совершенно прав.

Меммо. Воистину.

Фальери. А еще Андреас – гордец, как и всякий разбогатевший нищеброд, который нацепил на себя первый свой расшитый кафтан. Клянусь святым Антонием, в последнее время он стал совершенно невыносим! Вы заметили, что он каждый день приумножает число своих приспешников?

Меммо. Да, с этим не поспоришь.

Контарино. А кроме того, до каких немыслимых пределов он распространил свое влияние! Синьория, куаранти, прокураторы Святого Марка и авокатори[117] – все думают и действуют только так, чтобы доставить дожу удобство и удовольствие! Все они в полной зависимости от благосклонности и причуд одного человека – этакие марионетки, которые кивают или качают деревянными головами, когда кукловод за сценой дергает за веревочки.

Пароцци. И все же обыватели боготворят этого Андреаса.

Меммо. Да, и это очень печально.

Фальери. Можете тем не менее поверить мне на слово: в ближайшее время фортуна от него отвернется.