Кое-кто из рабынь, а их собралось уже шесть, захлопали в ладоши от удовольствия.
— Могущественный Рутилий просит о пощаде, — усмехнулся Терий.
— Рутилий, помощник повара, плачет! — засмеялся Ясон, а Тоас с Андросом поддержали его.
А уж веселью рабынь не было предела. Всем доставляло удовольствие видеть некогда страшного Рутилия столь униженным.
Терий и его товарищи продолжили избиение.
— Ради Царствующих Жрецов, — наконец, решил вмешаться я, — достаточно.
Они обернулись, удивленно уставившись на меня, прервав свое занятие.
Их было четверо против меня одного.
— Прекратите это, — потребовал я.
— Быть может, Ты хочешь занять его место? — поинтересовался Тоас, покачивая своим ремнем, петлей закрепленным на запястье.
Я заметил, что он взмок.
— Это ведь Ты, — сказал Ясон, — спас этого негодяя.
— Почему, — спросил Терий, — Ты не оставил его акулам?
— Он достаточно избит, — сказал я им. — Если вам так хочется кого-то избить, поищите себе целого противника.
— Вот Ты и есть целый противник, — ухмыльнулся Терий.
— Лучше бы Ты оставил его в море, — проворчал Андрос.
Я только пожал плечами в ответ.
— Советую тебе, дорогой Рутилий, — сказал Терий, — не появляться на открытой палубе после наступления темноты.
Тоас еще раз пнул Серемидия, от чего того завязало в узел.
— Тасса дождется тебя, слин, — прошипел он.
— С него достаточно, — сказал я мужчинам.
— Ты собираешься вмешаться? — поинтересовался Терий.
— Достаточно, — повторил я.
Терий недобро посмотрел на меня, а затем он и его товарищи, подняли свои ремни и линьки. Мне ничего не оставалось, как приготовиться защищаться.
Однако Терий замер глядя на что-то позади меня.
— Да, пожалуй, на сегодня достаточно, — кивнул он, удовлетворенно и несколько высокомерно, и все четверо повернулись и ушли.
Все это происходило около второй мачты.
Я буквально кожей ощущал, что кто-то стоял за моей спиной. Обернувшись, я встретился взглядом со странным воином по имени Нодати.
Тот не говоря ни слова, просто развернулся и тоже ушел.
Я понятия не имел, сколько он там простоял.
Тело Серемидия вздрагивало от рыданий.
— Прекрати, — сказал я ему. — Ты же мужчина.
Вообще-то, Воинам, да и мужчинам в целом, не возбранялось плакать, например, под змеей, которой можно вырвать слезы даже из скалы, или в неистовом горе, когда твой город пал, когда убит друг или опозорен Домашний Камень, но в данном случае это было непристойно. Разве те парни на его галере, так поступали под линьком Серемидия?
— Не делай мне больно, — простонал он.
Серемидий, безоружный, потерявший часть тела, одетый в тунику отверженного, съежившийся, смог бы сейчас претендовать на место самого жалкого нищего в районе Метеллана в Аре. Как вышло, что наводивший ужас на врагов капитан таурентианцев, элиты гвардии Ара, докатился до такого?
Я даже задался вопросом, сочтут ли его теперь достойным, украсить своей персоной кол на стене Ара. Захотели бы горожане публично выставлять на высоких стенах своего города столь отвратительного и малодушного негодяя? Уж лучше тетива лука в темноте тюремного подвала.
— Слава Рутилию, могущественному господину! — засмеялась Иола, старшая среди собравшихся рабынь.
Остальные девки захихикали.
Тело Серемидия, было успокоившееся, снова затряслось от рыданий.
— Ты же мужчина, — напомнил я ему. — Возьми себя в руки.
— Он больше не мужчина! — усмехнулась Иола, и у меня возник резонный вопрос, не была ли она недалека от истины.
— Слава, Рутилию! — присоединилась к ней другая девица, Пирра.
Я окинул рабынь сердитым взглядом, и смешки немедленно смолкли.
— Ну, и которая из вас посмела произнести имя свободного мужчины? — осведомился я, хотя прекрасно знал ответ на этот вопрос.
— Ни одна, Господин, — торопливо прошептала Иола.
— Вы в присутствии свободного мужчины, — напомнил я им.
— Господин? — не поняла намека Тэтис.
— Первое положение почтения! — бросил я.
С испуганным стоном все шесть девушек мгновенно повалились на колени, опустили руки на палубу, прижавшись лбами к доскам между ними. Я дал им возможность задержаться в этой позе на некоторое время, подождать и подумать о своей судьбе.
— Я могу говорить, Господин? — наконец, не выдержав напряжения, прошептала Иола.
Я подошел к ней и, схватив девку за волосы, потянул ее голову вверх. Она попыталась отвернуться от меня, смотреть в сторону и вниз, но сжав волосы в кулаке, я, присев рядом, заставил ее смотреть на меня. В ее глазах, полных слез, плескался неконтролируемый страх.
— Можешь, — разрешил я.
— Простите нас, Господин, — всхлипнула Иола, — если мы вызвали ваше недовольство.
— А вы его вызвали, — заверил ее я.
— Простите нас, Господин! — попросила она.
— Простите, Господин, — нестройным хором отозвались другие.
Обязанность рабыни в том и состоит, чтобы делать все, что она может, лишь бы господин остался ею доволен, а уж решать о ее способностях будет господин.
— В прежнюю позицию, — приказал я Иоле, отпуская ее волосы, и она снова приняла первое положение почтения.
Ее била неудержимая дрожь.
— Неудивительно, — хмыкнул я, — что мы надеваем на вас ошейники.
— Да, Господин, — шепотом поддакнула она.