Морок

— Только я не понимаю, зачем мне тогда к королеве? И зачем, раз уж бабка на моей стороне, ловушки в Книге расставлены? Я не понимаю теперь вообще, я хороший или я плохой. Нет, я, конечно, хороший, я с детства никого не обидел. Во всяком случае, не хотел. Разве что случайно. А тут, оказывается, на меня ловушки как на дикого зверя ставят. Один схватил, вообще, убить хотел. Да за что? — всхлипывал Иннокентий. — За что же мне это все? Я жил как все, мечтал, о матушке заботился, невесту любил… А меня изводят как волка, который собак повадился с цепей снимать. За что же мне это?

— Эх, малый, — гладила его по волосам Аксинья. — Тут такой клубок запутался однажды — не каждому под силу распутать. Собственно, про тебя никто и не думает, скорее всего, никому ты не нужен, гонят да травят, чтоб отца твоего достать. Я б тебя и сама уже выдала, да только Серый приходил, в живых оставил. Я вроде и забыла про него, а как его нет уже много лет, так мне и показалось уже, что его и не было вовсе никогда. И страх весь прошел. Да только он наведался давеча. Спасенья от него нет никакого. Потому я тебя и не трогаю. Боюсь отца твоего. А до тебя, малец, дела мне нет, жалко так, немного, конечно, но по большому счету… Чтоб Миролюба не трогали, жизнь за жизнь, я твою, Серый — Миролюба, обмен это…

— Так что мне-то делать? Почему этот отец прямо ко мне не придёт? Зачем надо весь этот балаган-то устраивать? Жил я и жил себе, зачем эти вот походы…

— Ой, только скажи мне честно. Разве сам не мечтал о походах? — рассмеялась Аксинья.

— Мечтал! Только не о таких. Мечтал о подвигах, о хороших делах мечтал, за правду биться мечтал. А вот это всё — не мечтал.

— А в чём разница? Все, чего ты хотел, вот оно и сбылось. Походы эти твои, за правду бьёшься прямо сейчас. Может, тяжело тебе, бедняжке? То есть не так, как в мечтах: раз и герой. Тут всё по-другому, тут постараться надо. А ты сопли развесил, всё тебе не так, обманули тебя? Да нет, дружок, в этой жизни только по-честному и бывает. Что намечтаешь, — то и произойдёт. Только произойдёт по-честному, не так, как мечтается, потому что мечтается так, чтобы ничего не делать, и всё было. Нет, милок, жизнь, она справедливая. Хотел походы — на! А будешь ныть, только хуже сделаешь.

— Ну, что ты хочешь сказать, что ты всю жизнь мечтала быть кухаркой в придорожном трактире? — усмехнулся Иннокентий.

— Нет, конечно. Я королева. И хотела ею быть. Да только скучно быть королевой, знаешь ли. Когда ты родился королевой, ты чувствуешь, что обязательно нужно сделать что-то важное, что-то огромное в этой жизни, что-то такое, что всю жизнь изменит…

— Суп сварить? — продолжал насмехаться Иннокентий.

— Судьбами хотела управлять. Не супом, конечно.

— Вышло?

— А вот теперь вижу, что и вышло, — рассмеялась в ответ Аксинья. — Видишь, ты ведь ко мне пришёл, а не куда-то во дворец. И теперь-то от меня зависит, что дальше будет с Краем. Кто победит? За кем останется трон? Всё это сейчас зависит только от меня. Если бы я ныла, как ты, что тяжело или трудно, то ничего бы и не поняла. Тут, малой, важно помнить свои желания. Если б я забыла, думала бы просто: на кой чёрт ты мне сдался — лишь бы убрался бы отсюда поскорее, да и не заметила бы, что жизнь Края по одному из возможных путей направила. Но я-то всё помню. И понимаю, что вот сейчас мое желание исполняется. Конечно, не так я себе все это представляла, не так. А вышло так, как жизнь установила. Кухарка решает, кому жить, а кому умирать, кому править, кого казнить.

Глаза Аксиньи блестели каким-то странным огнём, она казалась безумной, однако, в этом было особое очарование — все движения её, несмотря на полноту, напоминали экзотический танец искусной плясуньи. Одним словом, зрелище было завораживающим, будто сама судьба в обличии кухарки ткала свое полотно из разных лоскутков, и, если внимательно смотреть и ничего не пропустить, могло стать понятно, что же будет дальше.

Во всяком случае, все, кто был в этой комнате сейчас чувствовали, что присутствуют при чём-то невероятно важном. Миролюб и Иннокентий стояли, боясь пошевелиться, затаив дыхание, чтобы не спугнуть ненароком танец судьбы.

— Я больше не хочу. Я хочу к маме, — жалобно заговорил Иннокентий немного погодя. — Не надо мне больше походов, я в свою деревню хочу, воду носить, дрова…

— Но ты же понимаешь, что это невозможно, никак, никогда…

— Да почему же? Я просто сейчас пойду по дороге и вернусь по ней домой?

— А разве ты сам из деревни ушёл? А? Или тебя, может, выкрали?

— Да наплевать. Все, старая мечта сбылась. У меня теперь новая мечта! Слышишь ты?! Кто там мои мечты слушает, — заорал Иннокентий на весь трактир. — У меня новая мечта: я домой хочу! Слышите вы?!

Аксинья неодобрительно качала головой:

— Так все в походах домой-то хотят. Это нормально. Это просто ещё один момент исполнения мечты о путешествиях — хотеть домой. Ведь, когда люди сидят дома, им незачем туда хотеть. Так что эту твою мечту никто исполнять не будет, милый мальчик. Потому что желание попасть домой — это знак, что ты в походе, в том самом, о котором мечтал…