Морской Волк #10-12 - Союз нерушимый

А за нами опять толпа – человек десять. То ли люди отца Антонио, то ли снова добровольные охранники, то ли просто зеваки. Хотя мой рыцарь поглядывает с тревогой, не за себя, за меня боится. Но я-то знаю, что сейчас в Риме даже заговорить на сицилийском наречии опасно – побьют!

Вступаем на Венецианскую площадь, идем мимо базилики Сан-Марко. На открытом месте ветер налетел, шляпку с меня сорвал! Печально смотрю, как ее кружит в воздухе, и уносит вдаль. Так те, кто за нами шли, ловить ее кинулись, все вместе! А если бы это на набережной случилось, или на мосту, неужели бы кто-то в воду прыгал?

– Надо было на берегу ее отпустить, – с улыбкой говорю я моему рыцарю, – ведь шляпа в Тибр, это больше, чем монетка в фонтан?

Целуемся, тем более наконец мы остались одни, публика отвлеклась! Ветер раздувает на мне пальто, треплет и путает волосы – но вот какой-то молодой человек уже спешит мою шляпу вернуть. Лицо его кажется мне знакомым – один из тех, кто брал у меня интервью? Представляется, да, он из газеты «Унита», называет свое имя, ничего мне не говорящее, – но мой Юрий оживляется, будто приятеля встретил? Заходим в кафе, тем более что дождь наконец начался.

Мне любопытно, откуда мой муж знает этого человека. Спрашиваю, не сражался ли он в Третьей гарибальдийской? А может, мы в Специи встречались, в военном порту? Молодой человек смущается еще больше и отвечает, что не воевал, от службы королю был освобожден по здоровью, а как пришли немцы, то сразу попал в концлагерь, вместе с братом Чезаре, и был освобожден, когда наши вошли в Рим. Однако же его манеры и разговор показывают образованного человека? Да, было – семинария, учительство в сельской школе, и три года Католического университета в Милане. Ну а сейчас работа в газете итальянских коммунистов, и сам собирается в ИКП вступать.

И тут мой рыцарь достает блокнот и просит этого невзрачного молодого человека дать автограф! С абсолютно серьезным видом говоря:

– Угадывать у меня иногда получается – может, цыгане в роду были? Не быть тебе ни солдатом, ни инженером, ни музыкантом – а вот писателем, получится! Не только для взрослых, но и для детей – раз учителем был. Ты только пробуй, пиши, и не бросай. Может, и свидимся через несколько лет, когда снова в Италии буду. Мы ведь не раз еще сюда приедем, так ведь, Галчонок? – это уже ко мне обращаясь. – Имя это запомни, может быть, помочь понадобится хорошему человеку.

Я ничего не понимаю – вот никогда муж мне о таком своем таланте не говорил! Но и на шутку совсем не похоже. А про нас он может так сказать, как долго мы вместе проживем, пока смерть нас не разлучит, и сколько у нас будет детей? Смотрю на листок, где написано – Джанни Родари. И думаю, что обязательно расспрошу моего рыцаря, самым настойчивым образом – по пути в отель, а то ведь и у стен там есть уши?

А Юрий лишь отшутился:

– Я не провидец, Галчонок. Что-то вижу, что-то нет. Например, что вместо Принца Лимона будет, наверное, король Навозная Куча. А мы с тобой проживем долго и счастливо – вот цель я поставил, как и наш адмирал, дожить до девяносто первого спокойного года[110].

Из переписки Госдепа США с представителем в ЮгоИталии Ведделом

Г: срочно уточните политическую ситуацию. Возможно ли поставить у власти какого-нибудь решительного генерала, или иное, лояльное нам лицо, способное обеспечить порядок?

В: такой фигуры, имеющей авторитет у электората, нет. Удержать же власть силой не представляется возможным, по причине слабости югоитальянских вооруженных сил, т. н. Корпуса карабинеров. Пятидесяти тысяч солдат, вооруженных исключительно легким стрелковым оружием, с крайне низким боевым духом и дисциплиной, явно недостаточно, чтобы сохранить порядок при неизбежном возмущении населения, без задействования Армии США. Мы возьмем на себя работу карателей?

Г: обеспечьте проведение пропагандистской кампании, за победу в выборах дружественных нам сил. Срочно сообщите смету требуемых расходов.

Ватикан.

7 ноября 1944 года

Над Римом сверкал и гремел салют. Народная Италия праздновала – самый великий день, не только для русских товарищей, но и для коммунистов всего мира. А в одном из покоев Папского дворца, за наглухо закрытыми окнами и дверьми, сидели три почтенных пожилых синьора.

– Коммунизм это религия, – сказал его святейшество Пий Двенадцатый, – хотя русские, в своей безбожной традиции, этого официально не признают. Интересно, как скоро это случится?

– А это имеет значение? – спросил викарий иезуитов де Буан. – Мы уже признали братской Церковью тех, кого еще недавно считали схизматиками. Мы приветствовали в Стамбуле – вернее, уже Царьграде – освящение собора Святой Софии, несмотря на возмущение мусульман. Уже идут разговоры, что Сталину удалось то, о чем не мечтали и русские цари, собрать все три Рима под своей рукой! Нам еще и коммунизм признавать братской верой?