Мост через реку Сан. Холокост: пропущенная страница

Это диалог из фильма «Чистое небо», герой которого летчик Астахов в исполнении Евгения Урбанского мыкается в поисках работы, путь в небо ему закрыт. И только после смерти Сталина все становится по-другому, и летчик возвращается в небо. Помню один из последних кадров фильма, где он разжимает ладонь, а там – возвращенная ему Звезда Героя. Такое иногда случалось – 22 января 1957 года восстановлен в звании Героя Советского Союза Гавриил Лепехин (1917–1990), осужденный «за плен» к 10 годам исправительно-трудовых лагерей. Но вернуться в чистое небо, насколько мне известно, из побывавших в плену летчиков почти никому не удалось. Трудно представить, чем это было для героически воевавших и полных сил молодых людей.

Полет на «Хейнкеле» оказался последним в биографии Девятаева. Путь в авиацию был ему навсегда закрыт. И не в одну только авиацию. В декабре 1945 года Девятаев вернулся в Казань и долго не мог устроиться на работу, никакую. 28-летний офицер с боевыми орденами не мог прокормить ни себя, ни жену.

«Приехал я живой и здоровый, а в Казани на работу устроиться не могу – как узнают, что был в плену, сразу от ворот поворот». После двух месяцев отправился в родную Мордовию. «В Саранске отказали в двух местах, поехал на малую родину в Торбеево. Обратился за помощью к другу детства Александру Гордееву, сделавшему партийную карьеру – третьему секретарю райкома партии. Тот хорошо его принял, позвал к себе в гости. Но помочь не помог. «Нет здесь для тебя работы. Здесь Волги нет, давай езжай к себе на Волгу». Я чуть не заплакал. Я на Гордеева не обижаюсь. Он доложил первому секретарю, земляк, мол, давай устроим на работу, летчик, в плену был. А тот: «Таких не надо». <…> Обратился на механический завод, там мой друг, земляк, солагерник Василий Грачев работал в автопарке… Он попросил за меня, но мне отказали, а его самого, боевого офицера-летчика, за то, что был в плену, за измену Родине, выгнали с завода и посадили на 10 лет».

Часто пишут, что подобное случилось и с Девятаевым. Эта версия судьбы Девятаева дошла аж до Книги рекордов Гиннесса, где сказано: «Вырвавшийся на свободу из плена летчик осужден военным трибуналом как предатель, добровольно сдавшийся в плен, и отправлен в лагерь». Это неправда. Но в местах не столь отдаленных Девятаев все же в течение какого-то времени побывал, когда ему было 20 лет.

«…Был я тогда на практике помощником у капитана Темрюкова Николая Николаевича. (Девятаев учился в речном техникуме, который так и не окончил. – Л.С.

) В 37-м году была перепись населения. Я переписывал рабочих лесозавода в Дальнем Устье. Вот как-то Николай Николаевич привел меня к женщинам. Я ему потом говорю: «Слушай, мы с тобой молодые ребята, нам молодые девки нужны, а ты к старухе меня привел». А с кем я был, энкаведешница оказалась. Николай Николаевич возьми и по пьянке скажи ей. Она обиделась за «старуху» и написала рапорт, дескать, я материалы переписи передал иностранной разведке».

Прерву его рассказ словами жены летчика Фаузии, в присутствии которой Девятаев давал это интервью. Услышав сказанное, та немедленно съязвила: «Не надо было лазить!» Описываю этот эпизод его биографии, а передо мной – фото Девятаева в бытность студентом речного техникума. Модный, в костюме, стоит, развалясь, руки в брюки, немного похож на Есенина.

Надо пояснить и то, что речь идет идет о переписи населения, проводившейся в январе 1937 года. Она была однодневной, и потому для ее проведения было привлечено 1,25 млн счетчиков, одним из которых и был будущий летчик.

«А задержали меня прямо на танцах, я с Фаей танцевал. Попросили выйти поговорить и в черную машину. Я в Плетеневской тюрьме сидел. Тем, кто допрашивал, говорю: «Слушайте, вы говорите, я немцам материалы переписи дал. Зачем иностранцам списки рабочих лесозавода?» Сидел я шесть месяцев…»

Девятаеву повезло, его освободили. В отличие от руководителей Бюро переписи населения, которых объявили виновными в том, что установленная переписью численность населения оказалась значительно ниже ожидаемой. Причины понятны – последствия коллективизации, но не мог же Сталин в этом признаться. Результаты переписи засекретили и объявили дефектными, а «пробравшиеся к руководству переписи враги социализма – троцкистско-бухаринские агенты иностранных разведок» (как они названы в первом издании «Большой советской энциклопедии») были арестованы.

«Фая, мне дали работу!»

В легальной сфере Девятаев не нашел себе места, пришлось на время «из света в тень перелететь». «Вон бабы масло возят в Москву, а жулики у них и масло, и деньги отбирают, – сказала ему мать. – А ты здоровый, давай, езжай с ними». Так Девятаев стал, так сказать, «крышей».

«Бабы в селах скупали масло, потом для желтизны добавляли морковный сок, все хорошенько смешивали и замораживали. Потом на поезд и в Москву. А там на трамвае на Сухаревский рынок. Я в форме, бабы не боятся. Пока продают, я туда-сюда хожу, посматриваю».