Мозг, исцеляющий себя. Реальные истории людей, которые победили болезни, преобразили свой мозг и обнаружили способности, о которых не подозревали

Джери Лейк, сорокавосьмилетняя практикующая медсестра, ехала на велосипеде холодным февральским днем. «Я стала ездить на работу на велосипеде шесть лет назад, – говорит она. – У нас бывает немного снега на дорогах, но я каталась при любой погоде. Я остановилась на перекрестке и быстро поехала дальше, но тут автомобиль, не включивший поворотник, вывернул мне навстречу. Мне пришлось быстро тормозить, и велосипед опрокинулся. Не помню точно, что произошло потом. Автомобиль не задел меня, но я оказалась на обочине. Удар был такой силы, что мой шлем треснул».

В прошлые выходные она устроила шестидесятикилометровую велопрогулку, после которой они с сыном тренировались еще час, готовясь к велогонке на дистанции 800 км, в которой принимают участие каждый год. Даже находясь не на пике физической формы, Джери проезжала от 120 до 160 километров каждую неделю, поскольку «так я проясняла голову». Это бодрая, миниатюрная женщина с коротко стриженными каштановыми волосами; она не любит сидеть на месте и происходит из семьи «энергетических наркоманов… тех людей, которые не выносят бездействия». Она специализировалась в области акушерского ухода и была старшим партнером частной практики в Чемпейне, штат Иллинойс, работавшей круглосуточно. Свободное от работы время она проводила со своими четырьмя детьми или с мужем Стивой Рейберном, который преподает Шекспира, или отправлялась на пешие или велосипедные прогулки. Она круглый год ездила на велосипеде.

После инцидента она встала и проехала остаток пути до работы. Там коллега, обеспокоенный ее состоянием, отвел ее в пункт неотложной помощи. У нее кружилась голова, ее тошнило, она не могла ясно думать. Трещина на ее шлеме находилась за правым ухом – это означало, что удар пришелся на височную и затылочную доли. На ее правом плече и бедре остались синяки. Врач диагностировал сотрясение мозга, отправил ее домой, выписав обезболивающие препараты и назначив постельный режим. Это случилось в среду. Она проспала следующие несколько дней. В субботу ей позвонили с работы; муж не хотел отпускать ее, но Джери сказала: «Нельзя отлеживаться, когда речь идет о партнерах», и ушла.

«Когда я стала принимать доклады от акушерок, которые сдавали смену, я не понимала смысла их слов, – говорит она. – Я просто не понимала, что они говорят, и начала плакать. Все выходные я была в тревоге, меня беспокоила каждая мелочь».

Она стала чрезмерно чувствительной к тихим звукам. Она не могла есть, потому что клацанье столовых приборов и тарелок пугало ее. Реакция «борись или беги» была запущена, и затормозить ее теперь было уже непросто. «Если кто-то издавал звук, меня приходилось отскребать с потолка, я начинала дергаться и неудержимо рыдать, и прекращалось это, только когда я ложилась спать». Она так же болезненно реагировала на свет и могла спокойно находиться только в полутемной комнате. Ее мозг как будто больше не мог отфильтровывать звуки, движение, свет и другие второстепенные стимулы, а когда она пыталась это сделать, у нее начиналась сильная головная боль. О работе не могло быть и речи.

Потом она утратила контроль над мышцами. Значительная часть травмированной области приходилась на правую сторону ее мозга, управляющую движением левой стороны тела. Джери начала ронять вещи, мышцы с левой стороны почти не подчинялись ей. «Моя левая рука и левая нога начали дергаться и дрожать».

В понедельник у нее онемело лицо. Один из ее партнеров, опасавшийся медленного кровоизлияния в мозг, снова отвез ее в пункт неотложной помощи. Хотя ей поставили диагноз «травматическое повреждение мозга», она чувствовала, что ее не воспринимают всерьез. «Врач сказал, что у меня онемело лицо от гипервентиляции, но я знала, что это не так, поскольку онемение началось еще до того, как я стала волноваться. Они меня не слушали. Медсестра заявила, что я не смогу заниматься высшей математикой в течение полугода, а врач добавил, что будет молиться за то, чтобы я успокоилась. Муж сказал, что никогда не видел меня такой рассерженной».

Проблемы Джери далеко не ограничивались неспособностью заниматься высшей математикой. Она невероятно быстро утратила все когнитивные функции. Когда она пыталась говорить, то либо мямлила, либо задыхалась, либо смотрела на рукомойник и называла его туфлей. Она утратила способность поддерживать равновесие, постоянно падала назад и не могла выпрямиться.

У нее начало отключаться зрение. Она не видела предметы с левой стороны от себя и стала натыкаться на вещи, находящиеся слева. Она утратила способность видеть перспективу и трехмерное зрение. Поездка в автомобиле внезапно стала очень пугающим мероприятием, потому что она не понимала, где находятся другие машины. «Я то и дело кричала, поскольку мне казалось, что проезжающие автомобили вот-вот врежутся в нас. Все вокруг выглядело угрожающим». Чтобы перевозить Джери, члены ее семьи занавешивали окна автомобиля и укладывали ее на заднем сиденье с закрытыми глазами.