Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Через несколько недель мы с Робин вернулись, чтобы измерить количество света, воды и питательных веществ на каждом участке. Ольха проросла, а травы набрали силу. Сколько света они отобрали у саженцев? Сколько питательных веществ они поглотили, сколько осталось для сосенок? Сколько воды осталось в почве для корней сосен после того, как свои потребности удовлетворили другие растения?

Для измерения количества воды в почве мы использовали нейтронный зонд-влагомер. Он полностью оправдывал свое название: это был желтый металлический ящик, похожий на детонатор, с радиоактивным источником нейтронов, который определял, насколько сильно вода удерживается в порах почвы. Чем меньше воды, тем сильнее она пристает к частицам почвы, и тем труднее соснам прижиться – об этом нам мог рассказать нейтронный влагомер.

И ольхе, и сосне, и травам для фотосинтеза необходима вода, однако ольхе ее нужно больше всех, чтобы получать энергию, достаточную для азотфиксации, то есть преобразования атмосферного азота в аммиак, который затем ольха может использовать.

По моему предположению, из-за этого энергоемкого процесса именно ольхи будут всасывать больше всего почвенной влаги. Травы и злаки с их ковром волокнистых корней тоже, вероятно, должны испытывать сильную жажду.

Мы с Робин отнесли желтый ящик к алюминиевому цилиндру, который был вкопан на метр в землю, и осторожно поставили его сверху. Такие цилиндры для измерения уровня влаги в почве появились на каждом участке. Чем больше воды забирала ольха, тем выше был уровень фотосинтеза, и тем больше энергии она могла вложить в процесс азотфиксации. Но при этом меньше воды оставалось для саженцев сосны. Этакий компромисс.

В ящике находился спиральный кабель, который заканчивался трубкой-зондом, содержащим источник нейтронов. Кабель с трубкой опускается в цилиндр, и высокоскоростные нейтроны встречаются с молекулами воды в почве. Электронный детектор регистрирует количество вернувшихся замедленных нейтронов – полученная величина отражает содержание влаги в земле вокруг. При нажатии кнопки кабель втягивается в ящик так же быстро, как электрический шнур в пылесос.

– Понятия не имею, как эта штука работает, но я хочу иметь детей, – заявила Робин.

Я нажала на ручку, чтобы опустить зонд в цилиндр. Я ненавидела этот нейтронный влагомер – старый и тяжелый, с липким кабелем. Мне не нравились странные взгляды водителей, когда они видели предупреждающий знак на моем автомобиле. Но больше всего меня пугала радиоактивность.

Измерение влажности в двадцати одном цилиндре заняло весь день. Мы повторяли эти измерения несколько раз в течение лета, чтобы фиксировать, насколько сухим был каждый участок, особенно места с густым ольшаником. Муторная работа: прибор был неудобен для переноски, кабель не всегда опускался правильно, а иногда цилиндры частично заполнялись водой, если какая-нибудь белка опрокидывала пластиковые стаканчики кофе, которые мы ставили сверху.

Стоя у последнего алюминиевого цилиндра, я испытала облегчение от того, что этот напряженный день почти закончился, но тут опустила взгляд и охнула. Зонд с источником нейтронов болтался у наших ног. Вероятно, у последнего цилиндра отказал блокировочный механизм, и кабель не втянулся. Мы попали под излучение.

– Сьюзи! – крикнула Робин.

– Вот дерьмо! – завопила я в ответ.

Я нажала кнопку на желтом ящике, и кабель с зондом ушли внутрь.

Насколько это было опасно? Следуя требованиям Канадского агентства по атомной энергетике, мы прикрепили к нагрудным карманам пленочный бейдж-дозиметр для измерения воздействия радиации на жизненно важные органы. Ноги вызывали меньше беспокойства из-за малой массы и отсутствия органов, поэтому пострадать могли лишь мягкие ткани.

– Думаю, все будет в порядке, – сказала я, рассказав про бейджи.

Робин скучала по Биллу, за которого должна была выйти замуж в маминой гостиной на День благодарения, и эта ситуация оказалась для нее серьезным ударом. Я тоже нервничала и пообещала немедленно отослать бейджи на проверку. В конце концов, радиация вызывает рак. Джин отвлекала нас за ужином, рассказывая о коровах, которые наелись удобрений, случайно оставленных на ее лесопосадке. У них раздуло животы, они пускали газы и отрыгивали. Я писала Дону, изливая свои страхи в сплошном потоке слов.

Когда пришел ответ из атомного агентства, я впилась взглядом в результаты. Доза оказалась намного ниже порога, который считается опасным. Мы еще раз прошли по грани.

С начала июня по конец сентября мы с Робин возвращались сюда каждые две недели, чтобы повторять измерения содержания влаги в почве с помощью зонда. Опираясь на эти данные, я анализировала тенденции изменения влажности в течение вегетационного периода. Выявилась четкая закономерность.