Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Секаторы и ранцевый опрыскиватель лежали там, где мы их оставили. Я решила, что мы с сестрой должны сами обработать землю для получения нулевого процента травяного слоя, не привлекая заключенных. Мы обрезали все ольхи до основания и отнесли ветки в сторону, оставив только злаки и траву. Обработали срезанные верхушки 2,4-дихлорфеноксиуксусной кислотой и распылили глифосат на злаки и травы, чтобы все уничтожить. Там, где требовалось убрать только пятьдесят процентов травяного слоя, мы в шахматном порядке опрыскали половину территории. Участки выглядели бесплодными. Нам было неприятно убивать растения, но на этот раз мы видели свою цель. Если бы выяснилось, что местные растения не являются такими убийцами, какими их выставляет правительство, возможно, удалось бы пересмотреть драконовскую практику их уничтожения по всей провинции.

Мы сняли резиновые перчатки и защитные костюмы и присели отдохнуть на краю последнего участка. Мы работали с трех часов утра, убедившись, что фильтры вставлены правильно. Робин предложила мне маффин с ягодами гекльберри, собранными до опрыскивания. Хотя мы помылись и сидели за пределами обработанного участка, мы брали еду руками с надетыми полиэтиленовыми пакетами.

– Смотри, полевки! – воскликнула она. Зверьки суетились, перетаскивая срезанную траву к куче ольховых веток, которые мы свалили у границ участка. – И кролики!

Она еще не поняла, что эти маленькие создания едят отравленную траву. У меня перед глазами промелькнула картина: они делятся смертоносными обрезками с детенышами в норах и вместе умирают под землей.

– Убирайтесь! – крикнула я, подбегая к ним. – Не ешьте это!

Мы не могли удержать полевок, кроликов и сурков от поедания растений. Уничтожение ольхи сбило животных с толку. Мы с Робин беспомощно смотрели друг на друга: не успели сделать ни одного измерения, а нарушение экосистемы уже стало очевидным.

И тут мы услышали крики. Робин последовала за мной к тому участку с густо растущей ольхой в ста метрах от нас, где находились заключенные. Звуки становились все громче и энергичнее. Чтобы лучше видеть, мы пробрались через заросли кустарника.

– Нет, нет, нет! – хором скандировали арестанты.

Они отказывались работать, двигая тазом в такт словам. Восстание возглавлял парень, злоба которого могла напугать даже привидение. Другой тип, покрытый глубокими шрамами, сидел на пне и бросал слова с такой силой, что вздувались вены на шее. Третий, совсем тощий, уставился в пространство ужасающе пустым взглядом. Все бросили мачете. Охранник приказал заключенным встать, и мы с Робин затаили дыхание. Двадцать преступников, два безоружных караульных и мы вдвоем – могло произойти все, что угодно.

Зачинщик замолчал, и охранник с моим коллегой-лесоводом повели бунтарей по тропе в фургон. Они проработали на участке всего пару часов.

Когда мы посмотрели на результат их работы, мне стало дурно. Я ожидала увидеть аккуратные срезы кустов у основания – ровные, чтобы можно было легко наносить гербицид и тем самым контролировать количество выросшей ольхи. Вместо этого передо мной была изрубленная ольха: заключенные смахнули кроны, оставив торчать острые ветки высотой до моих бедер. Сок из рваной коры стекал по коричневым пятнистым одревесневшим стеблям. Они были похожи на копья: олень мог проткнуть живот.

Неделю спустя, после того как мы с Робин закончили работу по вырезке кустов, которую предполагали отдать заключенным, собрались остальные помощники. Моя семья. Робин, убрав черные волосы в хвост, присела с лопатой возле ящиков с сеянцами сосны, с нетерпением ожидая посадки. Келли выглядел как специалист – джинсы, ковбойские сапоги, ремень с инструментами. Он хотел доделать ворота и натянуть от коров проволоку на ограде: местные владельцы ранчо получили разрешение на выпас скота. Джин, практически член нашей семьи, несла инструменты – штангенциркуль и рулетку – для оценки размера и состояния саженцев во время посадки. Мама сидела на пне с блокнотом в руке и улыбалась, так была рада видеть нас. С ее появлением ушла нервозность, которую мы с Робин чувствовали после приезда заключенных. Через несколько недель должен был приехать отец. Мы постарались, чтобы они не оказались в одном месте в одно время.

Рядом со мной был Дон, темноволосый кудрявый мужчина, с которым я познакомилась в январе в Университете штата Орегон, сотрудник профессора, изучавшего влияние вырубки лесов на долгосрочную продуктивность почвы. Дон взял меня под свое крыло, обучая азам жизни аспирантов. Как пользоваться электронными таблицами, куда ходить на пробежки, где находятся лучшие пабы. «Вот так нужно писать программы для статистического анализа», – говорил он, показывая мне то, о чем я давно мечтала. Я считала дни до его появления. Дон легко нашел общий язык со всеми, обсуждая лесное хозяйство. Меня охватывало волнение, когда он был рядом. Я влюблялась.