Мудрость леса. В поисках материнского древа и таинственной связи всего живого

Несколько лет спустя я выступала на конференции и для прояснения ситуации решила поговорить с профессором, который написал первый критический отзыв. Он был поглощен беседой, а я медлила в ожидании. Не знаю, видел ли меня профессор, и не понимаю, как мог не видеть, но он даже не повернулся. Я отошла, смирившись с тем, что эта война связана не столько со мной, сколько с учеными, которые сражались задолго до меня. Я была всего лишь молодой женщиной из Канады, которая раздула уже пылавший костер. Я не имела представления об их усыпанных цветами английских лугах, а они мало что знали о моих лесах, похожих на храмы.

Однако я совершила ошибку, не опубликовав опровержение в течение года после критики. Для ученых это было равносильно признанию вины. Чтение очередной статьи со ссылкой на мою диссертацию с приведенными опровержениями, подрывающими ее, каждый раз задевало меня. Мне нужно было прийти в себя, встать с высоко поднятой головой. Но я работала в Лесной службе— там не видели значимости моих исследований для организации, а потому и не собирались финансировать их продолжение. Я не рассказывала о результатах своим коллегам и не обсуждала дебаты ученых. Вместо этого отступила, нырнула, спряталась. Я хотела детей, хотела побыть с Доном, чтобы успокоиться, научиться снова нравиться себе. Мне нужно было погоревать. Поработать над чем-то менее трудным, поэтому я переключила внимание на другие проблемы леса: усиление поражения деревьев насекомыми и болезнями по мере того, как лето и зима становились необычно теплыми.

Однако доктор Мелани Джонс, член диссертационного совета и профессор университетского колледжа Оканаган, не собиралась отступать; поднятый мной вопрос очень волновал ее. Будучи соавтором статей, использованных для моей докторской работы, она хотела ответить на критику и положить конец спорам. Мелани Джонс подала заявку на грант; вместе с ее студенткой Лианной мы повторили мой эксперимент с изотопами, описанный в «Nature», но на этот раз не только летом, но и весной и осенью, чтобы выяснить, меняется ли направление итогового (чистого) переноса в зависимости от времени года. Требовалось определить, отдает ли пихта березе больше весной и осенью, когда пихта растет, а береза не имеет листьев. Такая картина оказалась бы противоположной той, что я наблюдала летом.

Первое мечение мы провели ранней весной, когда на пихте распустились почки и пошли в рост иголки, но на березе листья еще не появились. В этот момент пихта была источником сахара, а береза – поглотителем. Второе мечение прошло в середине лета (как и в моем эксперименте, описанном в «Nature»), когда листья березы уже распустились и напитались сахаром, а пихта в ее тени росла медленнее. Здесь мы ожидали получить мой предыдущий результат: углерод движется по градиенту «источник – поглотитель» от березы к пихте. Третий опыт пришелся на осень, когда пихта еще прибавляла в обхвате и наращивала корни, а листья березы уже пожелтели и перестали фотосинтезировать. Пихта снова превратилась в источник, а береза – в поглотитель.

Наше предположение оказалось верным.

Поток углерода между деревьями менялся в течение вегетационного периода. В отличие от лета, когда береза отправляла больше углерода пихте, весной и осенью уже пихта отдавала больше углерода березе.

Такая система взаимодействия между двумя видами, зависящая от времени года, позволяла предположить, что деревья участвуют в сложной схеме обмена, которая, возможно, порождает итоговое равновесие в целом за год.

Береза извлекала выгоду из соседства с пихтой, в то время как пихта извлекала выгоду из соседства с березой.

Услуга за услугу.

В межсезонье пихта не высасывала у березы углерод, а наоборот, отдавала его. Эти два вида устроили систему обратной связи, функционирование которой зависело от разницы в их размерах и изменений в состоянии «источник – поглотитель». Так они сосуществовали в гармонии. Динамика микоризной сети начала обретать смысл. Находясь в сети грибов и бактерий, береза и пихта делились ресурсами, даже когда одно дерево было выше другого и отбрасывало тень. Благодаря такой гармонии они сохраняли здоровье и продуктивность.

Но мне еще предстояло проверить эти догадки на реальных лесопосадках в течение длительного времени. Важно было применить теорию в реальных условиях, чтобы помочь лесоводам понять, как им следует поменять практические методы, как сочетать различные виды, на каком расстоянии располагать деревья, когда сажать, расчищать и прореживать. Я разработала десятки экспериментов в смешанных лесах, чтобы проиллюстрировать различные аспекты того, как функционирование сообщества зависит от рельефа, климата, плотности одного вида относительно другого, и как много зависит от возраста и условий произрастания деревьев.