Муки науки. Ученый и власть, ученый и деньги, ученый и мораль

«По Божьей Воле сложившийся в России тысячелетний союз многочисленных народов и племен представляет собой уникальную русскую нацию… Нам свойственно особое сверхнациональное, имперское сознание, которое определяет российское бытие в системе особенных – евразийских – координат. Ритм нашего развития и территория нашей ответственности измеряются континентальными масштабами… Россия-Евразия – это не Европа и не Азия, и не механическое сочетание последних. Это самостоятельный культурно-исторический материк, органическое, национальное единство, геополитический и сакральный центр мира… Непонимание роли и места, которое занимала, занимает и призвана занимать в мире Россия, по меньшей мере опасно, а по большому счету – губительно, потому что ведет к гибели православной цивилизации, исчезновению русской нации и распаду российского государства».

Обычно центром мира становится не то государство, которое этого усиленно добивается, а то, которое больше других заботится о внутреннем благоустройстве и о счастье своих граждан, о своей технике и науке, о своей промышленности и окружающей среде. Непонимание роли и места России действительно опасно и по большому счету губительно, хотя эту опасность я вижу не там, где ее видит Михалков.

К «просвещенному консерватизму» Михалков добавляет «здоровый просвещенный национализм». «Именно такой тип национализма создавал в мировой истории великие империи с позитивной миссией, которые были свойственны византийской, англосаксонской и российской государственности

». Михалков воспевает «общенациональную миссию». Он призывает нас опять обучать весь мир, не говоря уже о Ближнем Зарубежье, особой духовности, государственным нормам и цивилизации.

И в завершение: «Мы вновь должны стать едиными и сильными, а Россия – Великой

» – восклицает Михалков. Его поддерживают другие борцы за восстановление Российской империи – Проханов, Фроянов, Дугин. Они совершенно не спрашивают, хотят ли этого украинцы, белорусы, молдаване, казахи и прочие бывшие советские люди, не говоря уже об эстонцах, латышах и литовцах. Лозунг Михалкова – это опасный реваншизм, он ведет к тому же, к чему вел и германский реваншизм, и столь же опасен не только для соседей, но и для самой России.

Консервативную традицию от радикальной новации Михалков отличает тем, что «она не рационалистична, а мистична». На этом поле я отказываюсь спорить с «просвещенным консерватором». Если его просвещенность – это националистическая мистика, то это разговор для сторонников Блаватской и Дугина. По Михалкову, «культ определяет культуру, а культура воспитывает нацию». Для византийских царедворцев это было так. Но мы не в Византии. Культура – не от слова «культ», а от слова «colere» – «обрабатывать», «возделывать». Да, я думаю, что в культуре наше спасение, в культуре труда, в культуре как просвещении, в культуре трезвого рассудка.

Михалков прибегает к высокому пафосу: «Мы служим Богу и Отечеству, а не идолам Теории и Истории, которым наши современники, лишенные веры, надежды и любви, вынуждены приносить кровавые жертвы

». Ох, Никита Сергеевич, ведь эту тираду можно перевернуть, и она будет звучать не менее убедительно, а может быть, и гораздо более убедительно. Мы придерживаемся принципов разумной теории, фактов и уроков истории, а не служим слепо идолам и кумирам, как бы они ни именовались – Богом, Империей, Нацией, Партией, которым наши современники, лишенные разума и совести, готовы приносить кровавые жертвы, как уже не раз бывало.

№ 21 (66), 9 ноября 2010

10. Дурной сон (почти антиутопия)