Мысли

Я бесконечно благодарен этому утру, и оно может оставаться сколько угодно, ему нечего и некого бояться здесь, со мной, так как это – мое мгновение, это – мое настоящее. Я хочу сдернуть занавес с окон, с этого дня с моей жизни, пусть и ночь, пришедшая раньше времени, не ждет под дверью, заходит к нам, пусть – все, кто пришел или еще придет, заходят, я хочу готовить горячий чай для гостей моей жизни и никогда и никуда больше не бежать – быть здесь и сейчас, на своем месте. Пусть они приходят и уходят, я хочу жить здесь и сейчас – я хочу быть собою.

Жданные или неожиданные гости – и утро и день, и вечер и ночь – и лунный свет на подоконнике – и ночной морозный ветер, что стучал к нам в окно, пока и ему не открыл и его не впустил – кто бы не пришел, я знаю, что все приходит и уходит, но я могу быть только сейчас и здесь, на своем месте, в своей жизни и я хочу быть гостеприимным хозяином этого мгновения, я должен им быть, это мой долг и мое право, от которого я почему-то так долго бежал.

Морской город

Родившись в морском городе, я столько раз слышал об этом море и все свое детство искал его. Я пытался поймать его отблеск через просветы между домами каждый раз, когда вместе с родителями проезжал или прогуливался по этим запутанным улицам. Я пытался разглядеть его в глазах взрослых, узнать в этих огромных и малых реках, попадавшихся на моем пути, расспросить у них – не к нему ли они бегут, не к этому ли морю? Не расскажут ли мне хоть что-то о нем? Но так и не находил его.

Мне нужно было знать, где оно спрятано в этом городе и почему. Я пытался понять этот странный город, город на море, город, прячущий море от меня, прячущий эти бескрайние просторы, город надменно держащийся, безразличный и молчаливый. Я смотрел, как чайки бросались с высоты, словно на серую морскую гладь, на асфальт площадей, и я, правда, надеялся, что раз они есть здесь, значит оно тоже где-то рядом.

Я столько раз слышал о любви, о том, что эта жизнь создана для любви, искал ее, всегда. Я высматривал ее украдкой в окно автомобиля, когда маленьким ребенком проезжал со своими родителями по этим узким улочкам моего города. Я искал ее так долго – в лицах, встречавшихся на моем пути и надменно или безразлично смотрящих на меня. Искал ее и не находил. Я расспрашивал о ней всех, кого угодно, первых встречных, не видели ли они ее? Не знают ли ее? Смотрел в их глаза и пытался понять, врут они мне или нет, правда ли знают ее или нет? Нет.

И вот я стою на этом холодном берегу. Сейчас. Столько лет прошло – что-то очень похожее на середину жизни, что-то похожее на край мира.

Смотрю на него, оно рядом, оно есть – это море.

Город боится подойти к нему – я нет, так странно оказаться совсем рядом с ним – огромное холодное море, и даже все, что я вижу сейчас, лишь только ничтожно малая его часть, только начало.

Но что мне сказать ему теперь? Что?

Что спросить у него?

Наводнение

Ночь подступает к нашему дому, словно бескрайне разлившееся море. Ее холодная вода уже просачивается сквозь щели, поднимаясь все выше и выше, медленно заполняя собой эту пустоту. И некуда прятаться от нее, некуда бежать, нет смысла даже пытаться открывать дверь, за ней только чернеющее холодное море воцарившейся ночи. Нет сил и смелости самому сделать шаг в эту ледяную воду, да и некуда плыть, бессмысленно, нет никакого другого берега. Огни в доме напротив тонут во тьме, один за одним, навсегда погружаясь на дно. Я просто смотрю за ними и жду, когда это произойдет со мной.

Но все-таки наступает утро – полный разброд и развал во всем. Насколько только видно с моего шестнадцатого этажа, с вершины мира, что похоже и спасла меня – повсюду следы этого моря, его ночного присутствия здесь, его разрушений, но его самого нигде нет. Лишь безжизненное осушенное дно, по которому уже бродят, словно что-то ищут, что-то собирают, кажущиеся одинокими точками люди, испуганные морем и радующиеся Его отступлению, тому, что оно не довело свое дело до конца, тому, что им дали еще один день. Люди, спешащие что-то успеть, собрать эти подачки, эти секунды и минуты, этот хлам нашей жизни, то, что Ему не нужно и не интересно, то, что Оно оставило нам из жалости. Или из любви?

Пустота

Пустота тоже имеет вес – она тяжела и неподъемна.

Это хорошо понимаешь, переполненный ею, оказавшись зажатым где-то между короткими декабрьскими днями так, что не выбраться самому, не пошевелиться.

Между этим днями нет вообще ничего – как не всматривайся, лишь тьма. Не светят декабрьские звезды – слишком мало их, чтобы разбавить эту пустоту, чтобы чем-то помочь тебе.