МЖ. Роман-жизнь от первого лица

Проспав несколько ночных часов в самолете, я проснулся на рассвете и принялся наблюдать дивную картину небес, начинающих окрашиваться в оранжево-золотые тона. Я счел это добрым знаком. Рассвет – это победа над иллюзией ночи. День – естественная среда обитания человека, то, чем бескорыстно делится с нами мироздание. Рассвет, который ты встречаешь над океаном, находясь выше всех уровней облачности, это самая чистая проба естества. Я улыбнулся Клаудии, она ответила мне шикарной улыбкой в тридцать два крупных белых зуба:

– Прекрасный день, не так ли?

– О да! Рассвет сообщает, что будущее вновь стало настоящим и вновь превращается в будущее.

– Клаудия, я не знал, что лечу рядом с поэтессой.

– О, нет, Марк, я вовсе не поэтесса – просто испанцы почти такие же романтики, как и вы, русские. Мы тоже обладаем страстной душой, способной страдать совершенно искренне. Наши гитары плачут на разные голоса, совсем как люди. Свойства испанской и русской души во многом схожи, по-моему.

– Клаудия, вы удивляете меня все больше и больше. Откуда такие познания о русской душе у испанской девушки?

– Я культурная и образованная испанская девушка. Окончила университет в Севилье, отделения филологии и экономики.

– О! А я как-то заходил в ваш университет. Тот самый, в здании которого ранее была знаменитая табачная фабрика, где трудилась не менее знаменитая цыганка Кармен.

– Да, да, совершенно верно, вы бывали в Севилье?

– Да. Я бывал в Севилье. И в моем сердце живет любовь к этому городу.

– Марк, мне очень приятно, что вы так говорите о Севилье.

– Я говорю то, что думаю, Клаудия. Так что насчет русской души?

– Я читала Есенина.

– Сергея Есенина?! В переводе на испанский? Это величайший русский поэт, но я считал, что иностранцу невозможно понять Есенина. Ведь я приготовился услышать двух излюбленных иностранцами русских писателей – это Tolstoy & Dostoevsky.

– Марк, Достоевский, безусловно, великий писатель. Но он все время ходил по дну души и исследовал все ее самые черные закоулки, а Есенин… Есенин летал в облаках. И иногда он находился в пасмурном небе, а иногда он поднимался до таких вершин, откуда так же хорошо видно солнце, как сейчас из иллюминатора нашего «Airbus».

– Клаудия, я просто потрясен тем, что со мной рядом оказалась девушка из того крайне невеликого числа людей, при общении с которыми наступает духовный передоз. Я и сам влюблен в поэзию Есенина и считаю его русским поэтом уровня Пушкина. А Пушкин – это эталон русской поэзии. А кто же еще известен вам именно из русских поэтов?

– Пушкин, безусловно.

– Вы знаете, у нас был замечательный писатель, Рыбаков. Из современных. Он написал несколько книг об одном честном и порядочном молодом человеке, которого звали Крош, Сергей Крашенинников. Так вот, этот самый Крош, он тоже любил Пушкина. Там, в этой книге, даже есть место, когда некто Веэн, очень образованный человек, искусствовед, говорит ему, что «любить Пушкина – это уже само по себе признак хорошего вкуса». Быть может, кто-то еще?

– У нас были переведены Бродский и Николай Рубцов.

– Это великие поэты. И у обоих очень трагичная судьба. Первого изгнали с Родины при большевиках, а второго убила собственная любовница, также поэтесса. Она очень переживала, что Рубцов более талантливый, чем она сама. Да… Еще одна милая шутка сатаны: в мире муз люди ненавидят друг друга до того, что напоминают скорпионов в банке.

– Согласна с вами, Марк. А почему вы так много говорите о поэзии? Признайтесь: вы сами пишете стихи?

– Да, пишу и не скрываю этого. Закидываю их в Интернет, на один из литературных сайтов. Народ читает, комментирует, многим нравятся мои стихи.

– Вы не пишете на английском?

– Нет, я не настолько хорошо знаю этот язык. Мне кажется, что переводить стихи – это особенный талант. Здесь нет места точности. Переводчик и сам должен быть поэтом.

– Марк, ваш английский безупречен. Уверяю вас, что если бы я не знала, что вы русский, то подумала бы, что вы американец. Вы говорите в точности как они.

– Спасибо вам, Клаудия. Я восхищен беседой с вами. Мне почему-то казалось, что только мы, русские, способны вот так запросто раскрыться перед человеком, а оказалось, что я заблуждался.

– Вы знаете, Марк, люди раскрываются друг перед другом тогда, когда им интересен собеседник.

– И что же? – Я взглянул на нее откровенно похотливым взглядом. – Я вам интересен?

– Скромность не украшает настоящую испанку, и я скажу вам, что да. А ведь сперва я подумала, что придется всю дорогу сидеть рядом с мужиком, который обязательно выпьет виски и будет храпеть, дыша на меня перегаром.

– Ну, уж нет. Рядом с такой удивительной и поэтичной девушкой, как вы, напиваться и засыпать – это преступление.