На 100 лет вперед. Искусство долгосрочного мышления, или Как человечество разучилось думать о будущем

Подобно тому, как идея глубокого времени распространяет наше временно́е воображение на все мироздание, глубинная демократия выводит политическое воображение за пределы области, ограниченной недальновидностью правительств. В ее основе лежат долгосрочные идеалы, рассмотренные в части II книги: межпоколенческая справедливость, соборный менталитет, принцип седьмого поколения и трансцендентная цель процветания единой планеты.

Авангардное повстанческое движение за переосмысление демократии до сих пор не имеет официального названия и остается разрозненным, но быстро набирает обороты по всему миру. Чтобы в полной мере оценить его перспективы, необходимо ответить на ряд вопросов. Каковы основные факторы политической близорукости? Является ли демократия лучшей из известных нам систем для решения долгосрочных проблем или более эффективен авторитаризм? Как повстанцы времени претворяют в жизнь глубинную демократию в условиях жесткого противодействия?

Сегодня мало кто предвидит эту демократическую революцию. Но, как и в случае с протестами, которые привели к разрушению Берлинской стены в 1989 г., есть шанс – пусть небольшой, но вполне реальный, – что прогрессивные силы истории объединятся и сломают барьеры, сдерживающие наступление новой эры долгосрочной политики.

Политический презентизм: как будущие поколения исключаются из демократического дискурса

В 1739 г. Дэвид Юм связал «происхождение гражданской власти» с тем фактом, что «люди не в состоянии радикально излечить ни себя, ни других от той душевной ограниченности, которая заставляет их предпочитать настоящее отдаленному»[248]. Шотландский философ считал, что институты власти, такие как выборные представители и парламентские дебаты, необходимы для сдерживания наших импульсивных и эгоистических желаний и обеспечения долгосрочных интересов и благосостояния общества.

Хотелось бы, чтобы это было так.

Сегодня точка зрения Юма воспринимается как принятие желаемого за действительное, поскольку абсолютно ясно, что политики и сама политическая система стали причиной необузданной краткосрочности, а не лекарством от нее. Хотя западные представительные демократии вроде бы создали долгосрочные институты, в том числе гражданские службы, полицию и судебные органы, они в равной степени демонстрируют и то, что можно назвать политическим презентизмом: склонность отдавать приоритет сиюминутным политическим интересам и решениям, которые обслуживают нынешние поколения в ущерб будущим[249]. Когда в июне 2019 г. премьер-министра Чехии Андрея Бабиша спросили, почему он заблокировал соглашение, обязывающее страны – члены ЕС сократить выбросы углекислого газа до нуля к 2050 г., он ответил: «Почему мы должны думать за три десятилетия, что произойдет в 2050 г.?»[250]

Правящий политический класс обычно отказывается рассматривать будущее как зону своей ответственности.

Беда политического презентизма коренится в нескольких факторах, пронизывающих саму природу демократии. Прежде всего, это временнáя ловушка электоральных циклов – неотъемлемое ограничение демократической власти, которое порождает короткие политические горизонты[251]. Для политиков и их партий время словно зациклилось на избирательной урне, а сами они, надев шоры, сосредоточились лишь на том, как привлечь избирателей на ближайших выборах. Еще в 1970-е гг. экономист Уильям Нордхаус назвал эту проблему «политическим бизнес-циклом», отметив, что правительства увеличивают расходы в преддверии выборов, а затем, как только получают власть, вводят меры жесткой экономии, чтобы сдержать перегрев экономики. Нордхауса беспокоило то, что такая ситуация может привести к «исключительно близорукой политике, при которой игнорируются будущие поколения»[252]. В результате долгосрочные проблемы, на которых политики не могут заработать быстрый политический капитал, такие как экологический кризис или пенсионная реформа, постоянно остаются на заднем плане.