На Алтае. Записки городского головы

— Вылезай скорей!! Ты ведь горишь! — заревел ямщик и полез с козел.

— Ну погодишь, покуль не сдуришь! — опять отозвался сердито старик из балагана.

В это время огонь уже охватил сухие березки и языками полетел кверху.

— Вылезай, язви тебя! Ты ведь горишь! — закричал сурово Широков, торопливо вылезая из экипажа, а я подхватил вожжи, удерживая лошадей, заволновавшихся от близкого пожара.

Вдруг весь шалаш вспыхнул и ругательный старик опрометью выскочил в небольшую дыру, которую еще не охватило огнем. Он судорожно кашлял от дыма и торопливо оскребал руками голову и бороду от налетевших на них искр.

— Что? Вот те и сдуришь! — сказал невольно Широков и побежал с ямщиком к балагану, чтоб поскорее разбросать горящие березки и что можно спасти из вещей старика. Но было уже поздно. Повытертая старая шубенка, ветхий азямишко и холщовый мешочек — все его достояние затлели и дымились. Их кое-как затоптали ногами.

— Зараза вас зарази, окаянных! Не могли вовремя сказать! — прокашливаясь, ругался старик и угрожающе жестикулировал заскорузлыми руками.

— Вот так выслужили! — сказал, отплевываясь, ямщик, залезая на козлы…

Кстати, расскажу и другой случай из моих путешествий с Широковым. Поехали мы однажды летом порыбачить на Бобровскую мельницу. Под шлюзом этой мельницы, случалось, очень хорошо брали на удочку окуни и нередко попадали из них довольно крупные экземпляры, что, конечно, и заманивало ехать на эту мельницу. Так как мы предполагали поездить вечером с острогой, то завезли с собой лодку и наготовили побольше смолья. С нами поехал и еще товарищ — Чупин, здоровый человек и хороший рыбак, а кучером и помощником по части хозяйственной — тот же неизменный Архипыч.

Так как мы поехали с утра, то времени было слишком достаточно, чтобы поудить, поесть свежей ухи и отдохнуть в то время, когда рыба переставала клевать. Месяц был «на молоду», ветер тянул с юга, вода после разлива давно осветлела — значит, все шансы благоприятствовали, и мы, действительно, надергали много всякой всячины, как мелкой, так и довольно крупной.

Но вот подошел и вечер. Мы снарядили лодку, поставили на ее носу железный решетчатый таган, разожгли смолье и тихо отправились по подмельничным плесам. Ночь была довольно темная, и огонь хорошо освещал даже в глубоких местах речки Малого Сузуна, так что на ее дне видна была не только мелкая рыбешка, но даже камешки и небольшие водоросли.

Широков сидел на корме с «правильным» веслом, я поместился на середину с сачком, а Чупин, как считающийся между рыбаками хорошим бойцом острогой, стал у носа лодки со смертоносным оружием наготове.

Как тихо плыла наша лодочка, мерно покачиваясь на быстрых местах и плавно подвигаясь по тихим плесам, без всякого шума и плеска веслом! Как эффектно и причудливо освещал огонь береговые кусты, то обагряя их в золотой пурпур, то бросая на них только желтоватый отблеск и тушуя группы листвы в полутени, или оставляя их почти черными силуэтами! Такие картины чрезвычайно разнообразно сменялись почти ежеминутно по мере движения нашей лодки. Какой игрой красноватого освещения пробегали лучи по лицам и одеянью Широкова и Чупина!.. Какие отпечатки души и настроения озарял огонь на их физиономиях, где замечалось то внимание, то улыбка, то что-то непонятное и даже страх!..

Но вот красноватый луч блеснул вдруг по одной стороне приподнятой ручки остроги — затем он моментально исчез, мелькнула согнувшаяся фигура Чупина, сильно качнулась на один бок наша лодочка и послышалось сначала короткое взбулькиванье воды, затем тупой, с каким-то пучканьем удар остроги.

— Придержи, придержи маленько! — сказал Чупин вполголоса Широкову и вскоре вытащил из воды порядочную щуку, которая била хвостом и широко разевала зубастую пасть.

— Вот не докуль тебе озорничать! — проговорил Широков и торопливо привернул лодку к берегу, чтобы отряхнуть с тагана угли и положить нового смолья.

— Нет, это не та, Степан Васильевич, — сказал серьезно Чупин и стал колотушкой сбивать с остроги пронзенную около жабер щуку.

Поправившись и покурив у берега, мы так же тихо и плавно поехали дальше. Убили еще несколько щучек, довольно крупных окуней и потом, после второго отдыха, поплыли на другой берег речки. Подплывая к одному большому кусту, у которого довольно крутой берег прямо опускался в темное и широкое плесо, Чупин вдруг несколько пригнулся, как бы рассматривая что-то в воде, потом замахнулся острогой, собираясь, по-видимому, ударить со всей силы… Но удержался, пожал плечами и лодка тихо прошла мимо, а Чупин помаячил рукой, чтоб Широков взял на воду, заворотил и заехал снова.

Мы поплыли осторожно назад. Я посмотрел на лицо Чупина и мне показалось, что оно выражало и радость, и тревогу, и даже настоящий испуг… Но он хорошо владел собой, хотя и прерывающимся от волнения голосом сказал.

— Ну-ка, давай, Степан Васильевич, заедем снова… Тут что-то есть…

Мы заехали к берегу, поправили огонь и с величайшей осторожностью поплыли снова под тот же куст.