На Алтае. Записки городского головы

— Да вот здесь только раза три и видел, около болотных колков, а в Нерчинске не доводилось. Я, знаете, сначала и глазам не верил; слышу, что где-то наверху «тэкает», да и гляжу к небу, а он, бестия, забрался высоко на лесину, да там и катает свою песню — «тэки-тэки! Тэки-тэки!..» Думаю, что за диво, неужели бекас взаболь на дереве? А он как раз и слетел  с ветки, да и заблеял, как барашек; тогда только я увидал, что это действительно бекас.

— Что вы! Они садятся и на поскотины, либо на остожья; тут я бивал их не один раз весною.

Однажды плыли мы с дедушкой мимо невысокого покосного берега Оби, над которым на одном месте тряслась в воздухе чайка. Она сильно кричала и бросалась книзу, почти к самой траве.

— Что она тут делает? — спросил я, заинтересовавшись таким маневром, по-видимому, и не хищной птицы.

— А верно утку сживает с гнезда, — ответил Козлов. — Смотрите, как уставила книзу клюв и бросается.

В это время из-под чайки действительно вылетела большая серая утка, а чайка, как бы удовольствовавшись победой, полетела в сторону.

— Вот видите, что она, шельма, делает! Будь в гнезде яйца — все побьет и выпьет, но их, наверно, нету, раз улетела не солоно хлебавши.

— Что вы, Савелий Максимыч! Да неужели она справится с такой большой уткой?

— А кто же ее знает! Драки не видал, но, верно, справляется, либо берет смелостью да нахальством, как тот Шайдуров, про которого я вам рассказывал, помните?..

Много раз ездил я со стариком и в тележке, как на дупелей, так и за молодыми тетеревами, и никогда ничего особенного с нами не случалось. Но вот, уже в 1889 году, поплыли мы весною за Обь, в так называемый садок, где прежде всегда бывало много дупелей, но потом место это узнали и туда стали ездить уже многие, тем более потому, что оно было недалеко от города.

Садок от берега Оби находился в полуверсте и отделялся небольшой, но глубокой протокой, которая весною всегда наполнялась быстрым потоком, так что без искусственного перехода за проточку попасть было невозможно. Отправившись туда, мы не запаслись жердями, в полной надежде на то, что недавно в садке был зять Козлова и, как он говорил, сделал через проточку переход. Приехав туда, мы действительно нашли переправу, но очень плохую, а укрепить и подправить ее нам было нечем, потому что вблизи росли только небольшие кусты, к тому же у  нас, кроме складного ножа, не было с собой никакого инструмента. Мы нарезали прутьев, свернули их пучками и немного укрепили переход. Вся штука состояла в том, что нижние поперечные слеги были тонки, а потому сильно гнулись под тяжестью человека и вертелись под ногами. Приходилось держаться за особую жердочку, которую ставили вертикально в воду; тогда уже, располагая ноги боком, нужно было передвигаться как можно осторожнее.

Как бы то ни было, но туда мы попали и пошли к излюбленному месту; дупелей было мало, и мы, проходив часа два, волей-неволей должны были вернуться.

Подвигаясь потихоньку обратно, я зашел в кусты, чтобы посмотреть, нет ли у прилегающей тут старицы уток; но их не видал, а нашел принесенную, вероятно, водой длинную доску, или скорее горбину от теса. Вот, думаю, отличная штука: положить ее пиленой стороной кверху и пропихать по жидкому переходу. Взял я эту горбину подмышку и притащил к переправе, наложил, как думал, но она оказалась немного коротковатой. Ну, ничего, все-таки крепче! Дедушка Козлов пораскис в жаркий день и далеко отстал. Я посмотрел и, видя, что он еще не близко, тихонько перешел на ту сторону и хотел уже идти к лодке, но подумал, что надо подождать старика, а то как бы чего не случилось при таком неудобном переходе. Под этим впечатлением я остановился, закурил папиросу и подождал, когда он подошел к переходу.

— Ну и устал же я сегодня, просто едва дотянулся, — сказал Савелий Максимович и, увидав положенную горбину, обрадовался. — О, да вы и мост укрепили! Вот это хорошо…

Он взял шест, воткнул его в проточку и, придерживаясь за него, стал перебираться боком по переходу. Дойдя до середины, он хотел переткнуть подальше подручный шестик и стал его выдергивать, но тот сначала не поддавался, а потом вдруг выскочил. Дедушка, не ожидая такого пассажа, закачался на переходе. Видя эту штуку, я страшно испугался и завертелся на месте, чтоб что-нибудь схватить в руки и помочь, но в это самое время мой милейший Савелий Максимович полетел в воду. По счастью, он упал не спиной, а как бы соскочил назад.

Надо, однако, заметить, что на старике был тяжело набитый патронташ, надет через плечо большой ягдташ и через плечо же висело заряженное ружье, а на ногах были болотные сапоги. Словом, весь он был обвешан и спутан!..

Вот, думаю, беда! Верчусь, суечусь и не знаю, что делать, а на мостик забраться никак нельзя, да мало и толку. Плохо!.. Но дедушку я не спускаю с глаз и вижу, что он, совсем окунувшись в воду, ухватился сначала за стоявшие в протоке кустики, потом поймался одной рукой за переходную жердочку, но бойкое течение тянет его дальше, а тяжесть всего навьюченного топит в воду…