На Дальнем Западе

Ялла подняла на дыбы своего чудного коня и заставила его сделать несколько красивых лансад, потом сдержала его и железной рукою принудила замереть на месте в двух шагах от вышедшего навстречу ей вождя арапахов. Без помощи Левой Руки Ялла легко сошла с лошади и вместе с Левой Рукой направилась к его вигваму. Тем временем к каждому прибывшему воину сиу подошел арапах, они обменивались дружественными приветствиями в обычной форме диких криков, пожимали друг другу руки, обменивались мелкими подарками.

Красное Облако с мрачной и сардонической улыбкой глядел на почести, которые оказывались самим Левой Рукой и его воинами Ялле: пусть для других Ялла была знаменитостью, славою индейцев, но для него она была и оставалась только его женой. И воину было неприлично при встрече с женой оказывать ей какие-либо знаки почтения. Это могло бы повредить его репутации воина и мужа.

Ялла увидела фигуру своего мужа в тени вигвама и, закончив переговоры с Левой Рукой, направилась к Красному Облаку. При ее приближении индеец молча повернулся, вошел в отведенный ему арапахом вигвам, опустился на груду кож и зажег свою трубку.

Ялла, молча последовавшая за ним, стояла посреди хижины. Ее стройная и высокая фигура была окутана живописными складками дорогого, расшитого руками индейских искусниц разнообразнейшими узорами суконного плаща.

Казалось, Красное Облако даже не замечал, что, кроме него, есть кто-нибудь в вигваме: он сосредоточенно курил, наполняя вигвам облаками едкого дыма, и не глядел на молча стоявшую перед ним женщину.

Так прошло несколько минут. По яркому блеску лучезарных глаз героини племени сиу, по ее нахмуренным бровям и сжатым губам, по ее бурно вздымающейся груди можно было судить, что в душе индейской красавицы бушует гроза. Но она не проявляла своих чувств ни словом, ни жестом.

Наконец, напрягая все усилия, чтобы сдержать душившую ее злобу, дрожащим от волнения голосом Ялла задала вопрос Красному Облаку:

— Где они?

Красное Облако, не теряя своего искусственного спокойствия, флегматично пустил в спертый воздух новую струю дыма, неторопливо подбросил несколько сучьев в горевший на полу костер, помешал угли и потом спросил, не оборачиваясь:

— О ком ты говоришь?

— О детях бледнолицего! — коротко ответила женщина. — Ведь я поручила тебе следить за Птицей Ночи и, кроме того, добыть для меня этих двух детей Деванделля, для чего ты должен был соединиться с нашим другом, Левою Рукою. Где же они, я спрашиваю?!

Красное Облако хладнокровно пожал плечами.

Ялла не выдержала и заговорила снова:

— Я знаю, что Птица Ночи попал в руки Деванделля и был по его приказанию расстрелян. Но ты, более хитрый и ловкий, а может быть, просто более удачливый, сумел проскользнуть через ущелье и пересечь прерию…

Красное Облако чуть заметно улыбнулся.

— Как видишь, — сказал он спокойно, — воины племени «воронов» иногда могут кое-чему научить воинов твоего племени!

— Но где же дети полковника? — шагнула вперед Ялла, сверкая глазами.

— Моя жена слишком тороплива! — флегматично отозвался индеец, снова начиняя табаком трубку и раскуривая ее.

— Что ты этим хочешь сказать? — вспылила Ялла.

— Только то, что не всякое предприятие можно осуществить просто и в короткий срок.

— Так, значит, потомки моего оскорбителя еще не в наших руках? Они на свободе? — пробормотала, кусая до крови губы, индианка. — Но что, в таком случае, сделал ты для нашего дела за эти дни? Ты давно покинул лагерь?

— Да. Но разве путешествие по прериям — это прогулка среди вигвамов родной деревни? — насмешливо отозвался Красное Облако. — Я все эти дни провел в жестокой борьбе с опасностями, десять раз был на краю гибели, десять раз шел на верную смерть. И только полчаса назад я добрался до становища арапахов. Ведь меня не сопровождала целая армия воинов, которые облегчали бы мне исполнение труднейшей задачи!

Я только успел переговорить с вождем арапахов относительно гациенды Деванделля.

— Но что же делал вождь арапахов до этого времени?

— А что же он мог делать? Охотился за бледнолицыми, готовил к походу своих воинов, пополняя свою коллекцию скальпов…

— И только?

— Гм. Я думаю, что эти прославленные воины сиу сделали немногим больше, чем арапахи!

— Ты ошибаешься! — яростно вскрикнула Ялла, глядя в упор на все так же флегматично покуривавшего свою трубку мужа. — Ты ошибаешься! Хочешь иметь доказательства?

— Покажи!

Ялла выставила вперед правую ногу и показала мокасин, украшенный отвратительным трофеем: к коже сапога был прикреплен совсем еще свежий скальп. Это были довольно длинные серебристые седые мужские волосы.

— Видишь? — торжествуя, спросила ужасная женщина.

— Я не слеп! Скальп белого. Должно быть, почти старика… Что же из этого?

— Эти волосы украшали голову того, кто был моим первым мужем!

— Полковник Деванделль? Ну что же…

Скользнув беглым и равнодушным взором по серебристому скальпу, индеец вновь принялся за свою трубку, не обращая внимания на буквально готовую задохнуться от ярости женщину.

— Тебя, значит, все это не интересует? — произнесла она порывисто. — Тебе, значит, все равно, жив ли он, мертв ли…