На языке врага: стихи о войне и мире

Гражданин соколиный глаз,я так долго у вас, что ячменным зерном пророс,и теперь, эти корни – мои оковы,пригласите, пожалуйста, на допроссвидетелей Иеговы.В темной башне, как Стивен Кинг:тишина – сплошной музыкальный ринг,роковая черточка на мобильном,я так долго у вас, что опять превратился в свет,в молодое вино, в покаяние и минет,в приложение к порнофильмам.Гражданин соколиный глаз,я ушел в запас, если вечность была вчера,

то теперь у нее конечности из резины,для меня любовь – это кроличья нора,все мы – файлы одной корзины.В темной башне – дождь, разошлась вода —жизнь, обобранная до нитки,и замыслив побег, я тебе подарил тогдапояс девственности шахидки.

«Оглянулась, ощерилась, повернула опять налево…»

Оглянулась, ощерилась, повернула опять налево —в рюмочной опрокинула два бокала,на лету проглотила курицу без подогрева,отрыгнула, хлопнула дверью и поскакала.А налево больше не было поворота —

жили-были и кончились левые повороты,хочешь, прямо иди – там сусанинские болота,а направо у нас объявлен сезон охоты.Расставляй запятые в этой строке, где хочешь,пей из рифмы кровь, покуда не окосеешь,мне не нужно знать: на кого ты в потемках дрочишь,расскажи мне, как безрассудно любить умеешь.Нам остались: обратный путь, и огонь, и сера,мезозойский остов взорванного вокзала:чуть помедлив, на корточки возле меня присела,и наждачным плечом прижалась, и рассказала.

2006

«Пастырь наш, иже еси, и я – немножко еси…»

Пастырь наш, иже еси, и я – немножко еси:вот картошечка в маслице и селедочка иваси,монастырский, слегка обветренный, балычок,вот и водочка в рюмочке, чтоб за здравие – чок.Чудеса должны быть съедобны, а жизнь – пучком,иногда – со слезой, иногда – с чесночком, лучком,лишь в солдатском звякает котелке —мимолетная пуля, настоянная на молоке.Свежая человечина, рыпаться не моги,ты отмечена в кулинарной книге Бабы-Яги,но, и в кипящем котле, не теряй лица,смерть – сочетание кровушки и сальца.Нет на свете народа, у которого для еды и питья

столько имен ласкательных припасено,вечно голодная память выныривает из забытья —в прошлый век, в 33-й год, в поселок Емильчино:выстуженная хата, стол, огрызок свечи,бабушка гладит внучку: «Милая, не молчи,закатилось красное солнышко за леса и моря,сладкая, ты моя, вкусная, ты моя…»Хлеб наш насущный даждь нам днесь,Господи, постоянно хочется есть,хорошо, что прячешься, и поэтому невредим —ибо, если появишься – мы и Тебя съедим.

2009

№ 10101968

1.