На краю государевой земли

С острова они снялись всей судовой ратью и поплыли вниз по Амуру длинным караваном дощаников, пугая своей грозной силой живущие по берегам племена. Позади остались улусы дючеров. Потом начались поселения гиляков. И вскоре они подошли к Косогирскому острогу. Его когда-то основал ещё Поярков и зимовал в нём. И они решили тоже зимовать в этом остроге.

В тот же день Степанов вызвал к себе Федьку и его толмача, Сёмку Чистого.

— Сёмка, давай, показывай: где тут захоронки! Да не жмись ты! — потребовал он от толмача. — Всё равно то пойдёт прахом, если не возьмём! Сам-то ты не вынесешь отсюда ничего!

И Сёмка раскололся... В захоронке оказалось оружие, оставленное Поярковым от павших у него казаков. Была там же и соболиная казна, тщательно упакованная. Но это не спасло её. Пролежав в земле два десятка лет, она полностью сгнила.

— Вот — видишь! — наставительно сказал Бекетов толмачу.

— Эх, что за дурачье! — воскликнул Федька. — Ни себе ни людям!

Он возмущался, хотя сам тоже, бывало, не раз прятал на заимке заповедный товар. И в то же время он подозревал, что толмач не всё показал.

«Что-то да утаил, для себя», — вспомнил он, что тот очень не хотел уходить с Амура; и он решил как-нибудь потрясти его, выколотить из него те захоронки, чтобы поделился...

Степанов оставил здесь сотню казаков чинить острог и ещё срубить несколько просторных избёнок, чтобы теснота не задушила их зимой. С остальными казаками он сплыл на дощаниках вниз, дальше в землю гиляков. Сюда он пришёл не случайно. Его прельстила не удобная зимовка, и не то, что ещё весной дауры донесли ему в Кумарский острог, что-де сорокой слух прошёл по всей тайге, мол, гиляки побили тех русских, которые шли на Амур зимой с Ламского моря... Всё было проще. Земля гиляков была богата пушниной. Была она богата и серебром тоже. О нём ходило много слухов среди тунгусов. Вон и Акарка говорил, что есть-де гора на Чирколе-реке, из неё выходит серебро, есть-де и золото, а за ним-де приходят никанские и богдойские люди и крепко-де сторожат ту гору...

На поселение гиляков Федька вышел со своими казаками в двух верстах от русла реки. На глинистом взгорке виднелись землянки, крытые брёвнами. Половина из них оказались пустыми: многие жители разбежались при их подходе к селению.

Казаки разбрелись по землянкам и стали шарить по ним. В поселении не было ни зёрнышка. Казаки не нашли даже завалящего ячменя. Гиляки жили только рыбой, да ещё тем, что им давала тайга.

Федька присмотрел себе землянку почище, посветлее, попросторней, и устроился в ней сам. Он уселся в землянке на лежак и стал ждать, когда будет готова рыба. Он был голоден, но терпеливо наблюдал, как подле очага возится молодая гилячка, забрасывает в огромный котёл рыбу. Гринька и Потапка тоже залезли в землянку вместе с ним. Не отпускал Федька от себя и Акарку: тот всегда был нужен ему. И Акарка, мужик любознательный, присев на камень у очага, о чём-то сразу замурлыкал с гилячкой. И, видимо, та поняла его, выхватила прямо из котла огромный кусок калуги и кинула ему. Акарка поймал на лету кусок и заплясал на месте, обжигаясь и перекидывая его с руки на руку.

Гилячка же, поковыряв пальцем в носу, облизала его, залезла торопливо рукой к себе куда-то под толстые кожаные штаны, что-то яростно почесала там. Затем она подскочила к котлу, выхватила из него другой кусок рыбы и сунула его теперь в руки Федьке...

Федьку чуть не стошнило от одного только вида её рук, но голод закрыл ему глаза на всё...

Не успел он поесть, как появились казаки и впихнули в землянку какого-то человека.

— Вот, Фёдор! Он, говорят, сынишка их князька!

Федька, продолжая есть, стал рассматривать этого малого, какого-то больно жалкого. В землянку залезли ещё казаки, а с ними и Сёмка. Они привели несколько мужичков из этого же поселения и поставили перед ним ещё одного пленника. Это был тунгус, он был такой же маленький и щуплый, как и сынишка князца. Из сбивчивых и злых выкриков казаков Федька понял, что они нашли по землянкам и в тайных ямах немало казачьих вещиц: там были самопалы, берендейки, натруски, пулечные сумки, и даже нательным оловянным крестиком играл малыш в одной из землянок.

— Это гиляки! Побили казаков, обобрали их!

— Уже и поделили всё между собой!..

— Федька, пытать будешь, однако? — промычал забитым ртом Акарка, торопливо доедая рыбу, поняв, что ему сейчас не дадут как следует поесть. Он заглотил разом без остатка то, что ещё кинула ему гилячка, сплюнул и бодро икнул, показывая Федьке, что готов.

— А этот кто такой? — спросил Федька о втором пленнике, вытер о шкуру, на которой сидел, засаленные пальцы и отодвинул от себя гилячку; та подошла к нему опять с рыбой.

— Тунгус!

Акарка о чём-то спросил тунгуса.

— Он — Широнка! Он шёл с Ламы! Казаков, однако, вёл! — сказал он.