На крутой дороге

Да и вся группа оживилась и осмелела, увидев Марка Ивановича. Какая-то внутренняя сила, на которую можно опереться, была заключена в его могучей, чуть неуклюжей фигуре. Когда он надевал спецовку обер-мастера, даже инженеры чувствовали себя увереннее: раз Марко Иванович в цехе — значит, не страшна никакая неприятность; когда же он надевал форму полковника — все чувствовали в нем силу воина и были убеждены, что с ним и в бою не пропадешь. Эта репутация особенно укрепилась за Марком Ивановичем после боя на Хортице, когда он спас свой полк от неминуемого окружения.

— Кто тут стрелял? — тяжело дыша, крикнул Марко Иванович еще издали.

Как видно, добираться ему сюда было нелегко: приходилось все время ползти под обстрелом. А у него левая рука висела на повязке и еще не действовала, да и астма тоже давала себя знать.

— Кто стрелял, спрашиваю?!

— Не знаю, — отозвалась Надежда. — Кажется, никто тут не стрелял.

— Это ты, дочка? — сразу же смягчился голос, и нотка тревоги зазвучала в нем. — Я так и знал. Предчувствовал, что тебя пришлют… Сама напросилась, — буркнул он не то с упреком, не то с одобрением.

Он откашлялся, немного помолчал, чтобы успокоить дыхание, и снова вернулся к вопросу:

— Так кто же тут у тебя снайпер?

Надежда слышала выстрел, когда лежала на воде, но ей не пришло в голову, что это мог стрелять кто-то из ее группы. Тогда она вообще не придала этому значения — ведь стреляли отовсюду.

Рядом выросла фигура военного. Надежда заметила на петлицах плаща три кубика. Потом она узнала, что это был командир подразделения, которое занимало позицию в секторе станции.

— Стреляли отсюда, товарищ полковник. Это точно, — доказывал он. — Мои люди не нарушат приказа, товарищ полковник.

Марко Иванович еще с вечера договорился с командованием, чтобы это подразделение избегало перестрелок. Был дан приказ ни единым выстрелом не навлекать огонь на район насосной. Об этом, конечно, знал и Рома. Но когда по Надежде застрочил пулемет, он не удержался и сгоряча прицелился на огонек. А когда выстрелил, перепугался.

— Молчите, хлопцы! — умолял он своих товарищей. — Никто не слышал, никто не видел! Ясно? Ох, что же теперь будет…

— Не бойся. Не подведем, — успокоили друзья.

Марко Иванович видел со своего КП, что выстрел сверкнул именно на станции. Это так его возмутило, что он готов был наказать того, кто это сделал. Но когда заметил, что вражеский пулемет захлебнулся, — несомненно, он был выведен из строя именно этим выстрелом, — Марко Иванович пошел сюда уже с намерением расцеловать нарушителя.

Бригада Ромы упорно не сознавалась. Догадливый Марко Иванович нарочно спросил Рому последним:

— А может, это ты, вояка, шуму наделал?

— Нет, товарищ полковник, — вскочил юноша и встал навытяжку, по-военному. — Никакого шума я не делал. Вот иже-богу. Один только раз не вытерпел. Иже-богу, правда, только раз!

— Нагнись, — дернул его за ухо Марко Иванович. — Молодец! Только больше не надо.

— Есть, молодец и больше не надо, товарищ полковник!

VI

Буря нарастала быстро, стремительно, поднимая горы песку, молниями рассекая небо. Вместе с бурей, и так же быстро, усиливалась и перестрелка. Вслед за пулеметами, автоматами и легкой артиллерией с обоих берегов заговорили и тяжелые батареи. По воде лихорадочно заметались лучи прожекторов. Разгорелся ночной бой, бой за Днепр в грозовую бурю.

Неистово ревела и стонала река. Волны ходили, как горы. В зареве взрывов, прожекторов и молний они светились то синим, то кровавым пламенем и, казалось, достигали туч, вступая с ними в жестокий поединок. Затопленные баржи и пароходы, которые оказались теперь на поверхности, раскачивались волнами, создавая впечатление, что форсирование реки начали одновременно и наши войска и немцы.

Грохот пушек и раскаты грома сливались в один бесконечный гул. Огонь орудий и вспышки молний освещали все вокруг. Ужасающим пожаром бушевал Днепр. Берега сотрясались, как от землетрясения. Казалось, что на пути Земли появилась чужая планета и тут, над Днепром, столкнулись в единоборстве два мира.

Несколько мин, одна за другой, полоснули по брустверу. Прямо по спинам лизнуло пламя. Угарный газ забивал дыхание.

— Кучей, кучей не держитесь! — крикнул Марко Иванович.

Где-то поблизости послышался стон и мольба смертельно раненного:

— Ой, не тяни, не мучь! Добей, дружок.

— Дочка, ко мне! — позвал Марко Иванович.

Надежда послушно согнулась возле дяди. В мокрой одежде, под ударами холодных капель дождя, срывавшегося с ветром, она вся дрожала.

— Вот кавалеры! — пошутил Марко Иванович, накрывая ее плащ-палаткой. — Одна девушка — и ту заморозили. Сашко! Куда же это годится? — ничего не подозревая, подтрунил он над Заречным.

Заречный отошел от них и скрылся в темноте траншеи.

Вскоре хлынул дождь, холодный, густой и частый. С горы устремились потоки воды. В траншеях стало по колено воды. Хорошо, что догадливые саперы загодя прокопали спуски, не то смыло бы всех, как сусликов. Рома выругался:

— Тебя только не хватало тут, чертово хлюпало, чтоб тебя гром побил!