На пределе жизни

Это путешествие, занявшее 14 часов и предпринятое тоже с разведывательными целями, явилось одним из самых тяжелых за все время работы на острове. Лыжи еще оставались в Темпе, и поэтому мы шли без них, с каждым шагом проваливаясь по щиколотку, а местами и по колено в мокрый снег. Кое-где на прибрежном припае удавалось выходить на медвежьи тропы и тем самым экономить силы. Белые медведи, следы которых встречались часто, вязнут в снегу не меньше человека, но зато потом по проложенным ими тропам можно идти, как по асфальту. К тому же медведи прекрасно разбираются в физических свойствах снега: избегают тех участков, где он слишком рыхлый, обходят стороной запорошенные трещины на льду, находят самые удобные и легко преодолимые проходы среди торосов.

Особенно утомительными и длинными показались последние километры. Привалы устраивались уже через сотни метров. Все тяжело валились на снег, отлеживались и, с трудом поднявшись, медленно брели дальше. Однако, когда на горизонте показалась палатка, скрывающая под черной обшивкой все блага жизни, силы неизвестно за счет какого резерва удесятерились и остановки кончились. Сказывалась зимняя сидячая жизнь в городе. Потом, в середине лета, каждый из нас проходил по отвратительной дороге гораздо большие расстояния, но никогда не чувствовал такой усталости.

Молодцом показал себя в маршруте Даня. Этот опытный геолог с большим стажем работы в Арктике, шумный, деятельный, постоянно пребывавший в отличном расположении духа, немного полноватый для своих лет (ему едва перевалило за тридцать) сразу стал своим в нашем коллективе. Его выносливости и грузоподъемности можно было только завидовать. «Хороший спутник в походах, — думалось, глядя на Даню, в эти дни. — Жаль что придется так скоро с ним расстаться».

Во втором маршруте, кроме медвежьих следов, мы встретили песцовые. Песец, по-видимому один и тот же, много бродил по припаю под южным берегом острова. Следы были и очень старые, обледеневшие, полузанесенные снегом, и совсем свежие. Очевидно, животному здесь жилось неважно, он особенно интересовался трещинами во льду, подолгу бродил вдоль них, часто раскапывая снег и собирая скудные, случайные дары моря. Тут же у трещин, под надувами снега, песец устраивал свои лежки. Опять видели самцов пуночек, особенно на галечных пляжах, среди выброшенных морем бревен плавника. Как и несколько дней назад, их песни слышались также и с припая, из-за гряд торосов. Что делали эти сухопутные и, как принято считать, зерноядные существа на льду, совершенно непонятно.

На прибрежных скалах оказались большие колонии чистиков. Их обитатели — черные морские птицы с белыми зеркальцами на крыльях и кораллово-красными лапами размером с небольшую утку — уже слетелись к местам будущих гнездовий. Отдельные пары и небольшие группы чистиков сидели всюду, на заснеженных, а местами и обледеневших карнизах и выступах скал. Отовсюду несся их негромкий, хрипловатый свист. На участке протяженностью пять-шесть километров гнездилось не менее двух тысяч пар чистиков.

Небольшие стайки птиц носились и в воздухе. Одни улетали в южном или юго-восточном направлениях, другие возвращались оттуда. По-видимому, в море имелись большие разводья, где чистики кормились. Это было приятным открытием. Гнездовья представляли серьезный продовольственный резерв, к нему мы впоследствии нередко обращались. Сейчас десяток добытых на скалах птиц пополнил наши продуктовые запасы, а для меня, кроме того, они стали материалом для исследования и началом собираемых коллекций.

_{Чистики на карнизе скалы}

В долине, выбранной для основного лагеря, оказалась (конечно, в возможностях нашего острова) богатая и чуть ли не пышная растительность. На «пропаринах» росли неплохие ягельники, среди заснеженной тундры темными бугорками возвышались кустики полярных маков, которые, по всей вероятности, слишком «поспешили» выглянуть из естественных парничков. Эти парнички (они встречаются не очень часто и в других частях Арктики), как правило, образуются на каменистой или щебнистой почве вокруг тех травянистых растений, подле которых годами скапливаются их отмершие части. С наступлением весны при гниении таких стебельков и листьев начинает выделяться тепло. Вначале под снегом образуется небольшая камера, затем снег над камерой, пригреваемый и сверху и снизу, превращается в тонкую ледяную пластинку, и парничок готов. Как и в настоящем парнике, растение развивается тут очень быстро. И не удивительно, что позже, когда в тундре было еще много снега, а по ночам случались порядочные морозы, на проталинах уже зеленели листья и набухали бутоны полярных маков. Благодаря этой замечательной биологической особенности, связанной с краткостью и низкими температурами лета, маки, как и некоторые другие арктические растения, значительно удлиняют свой вегетационный период.