На развалинах мира

Это была очень больших размеров собака, напоминавшая собой кавказскую овчарку и ньюфаундленда – одновременно. Вероятнее всего – специально выведенной породы, вроде волкодава. Но таких размеров пес мог бы потягаться и с некрупным медведем… Беспощадное, дикое выраќжение в её зрачках постепенно ослабевало и становилось, словно более разумным. Она несколько раз дёрнулась в агонии и затихла, вывалив наружу шершавый, розовый язык. Я склонился над ней, готовый вновь вонзить в неё нож, и, оступившись, поставил ногу возле её морды. И тогда, едва оторвав громадную голову от земли, она лизнула меня по мокасину дрожащим языком, потом ещё раз дёрнулась и затихла. От изумления у меня перехватило дыхание… Со стороны дома послышалось поскуливание. Я подобрал топор и настоќроженно подошёл к брёвнам, угрожающим рухнуть. Скулёж стал ещё отчаяннее. Дверь в дом была сорвана, потолки накренились. Я, опасаясь того, что дом может развалиться в любой момент, осторожно вошёл внутрь. Забившись в дальний угол, под упавший стул, на меня со страхом смотрел крупных размеров щенок, весь дрожащий и трясущийся от страха. В другом углу лежали окровавленные, обглоданные останки человека… Я всё понял – собака, непонятно как уцелевшая в эти дни, обезумев от всего и отягощённая заботой о щенке, не нашла иной способ, чтобы не сдохнуть от голода. И, только когда нож вонзился в ее сердце и оборвал ее жизнь, она, на краткий миг, пришла в себя, выйдя из состояния безумия, в котором находилась. И все, что она успела сделать, это вспомнить, что она – самый близкий друг человека…

Я сделал шаг к щенку – он рванулся в сторону и отчаянно завизжал, скаля маленькие, но очень острые зубки. Мне пришлось отступить назад – еще шаг, и он от страха мог кинуться в большую дыру в полу. Падение с такой высоты ничего хорошего ему не сулило, а мне, почему-то, хотелось заполучить его живьем.

– Ну что ты, парень?

Я как можно мягче произнес несколько слов, пытаясь приучить его к звуку человеческой речи. Щенок снова ощерился и звонко залаял, призывая на помощь мертвую собаку. Я покачал головой:

– Не шуми зря. Не придет твоя мама… И не убьет больше никого.

Присмотревшись, я понял что, то, что я вначале принял за останки человека, являются таковыми лишь наполовину – а большей частью это были изгрызенные куски какого-то животного. Похоже, что овчарка охотилась здесь уже давно и на всех подряд. Но нога, все-таки, была человеческой… Щенок дернулся в сторону – из-под его ног выкатилась резиновая игрушка. Это был мячик, почти потерявший свой цвет и форму, со следами зубов на резине. Мячик подкатился ко мне, и я остановил его ногой. Я нагнулся, дотронулся до него пальцами и вновь накатил к щенку – но моя уловка не сработала. Он прекрасно понимал, что сейчас не время играть! Оставалось или выманить его оттуда, куда он забился, либо просто оставить в покое, и уйти. Но делать последнего мне не хотелось.

– Значит, не хочешь? А жить хочешь?

Щенок тявкнул – озлоблено, как затравленный и пойманный в ловушку зверек. Едва я протянул в его сторону руку, как он рванулся – и вместо того чтобы сигануть в яму, где я потерял бы его безвозвратно, изо всех своих собачьих сил, цапнул меня за пальцы. Острые зубы вмиг прокусили слабую защиту – ткань перчаток, в которые я был одет. Я отдернул ладонь назад – на ней сразу появилась кровь.

– Вот ты как?

У меня появился азарт – теперь я, во чтобы-то ни стало, желал поймать его и забрать с собой. Он мог стать мне другом, если уж найти друга из числа людей как-то не получалось…