На развалинах мира

Я погладил его по лобастой башке. Он затих у моих ног и внимательно слушал, что я говорю. Речной порт остался далеко позади. Где-то там, в его окрестностях, я, быть может, мог найти людей… Но весь мой новоприобретенный опыт говорил мне о том, что это пока неосуществимо. Их не могло там быть. Вся эта земля все еще оставалась безжизненной зоной, где едой могло служить только то, что не было рождено ею. До времени, когда из почвы могли появиться первые ростки, должно было пройти еще очень долго… А чтобы жить, питаться нужно каждый день. Если нет другой пищи… то едят тех, кто слабее. Сейчас слабее оказался человек. Как он забрел туда, откуда? Ответа я не знал. Он не мог быть из города – моего города, если на то пошло. Оттуда, с той стороны? Я еще не был в той части, которая находилась за дном бывшей реки. Но где, в таком случае, его вещи? Если я, решившись пойти в столь дальний поход, взял целый мешок, то и ему понадобилось бы продуктов не меньше. Или же, собака, преодолев немалое расстояние, притащила части убитого в логово? Мысли роем кружились в моей голове, и я не знал на них ответа… В одном я мог быть уверен – мое одиночество кончилось.

Домой мы добирались долго. Один бы я проделал этот путь намного быстрее, но тяжелый груз за спиной не позволял делать дальних переходов, и мне приходилось чаще отдыхать. Большую часть пути мне приходилось нести щенка на спине. Если же он пытался идти самостоятельно, то отставал из-за того, что скорость моего и его передвижения была несопоставимой. Мучаясь, ругаясь и успокаивая себя мыслями о более счастливом будущем, я преодолевал все препятствия, которые нам попадались. Дорога назад ничем не была лучше той, которую я проходил несколько дней назад. Ничто не изменилось – разве что там, где я оставил бутылки, в надежде вернуться, пришлось сделать не запланированную остановку – я укрыл их более надежно, посчитав, что спирт, даже если и технический, никогда не помешает в будущем. Нести же его с собой, взваливая на себя еще одну ношу – извините…

При подходе к подвалу, щенок особенно рьяно стал рваться наружу – он устал от долгого мотания в мешке. Он вертел лобастой башкой, приходя в себя после бесконечной качки. Что ж… что делать, еще не скоро щенок должен был вырасти в крупную собаку и сопровождать меня уже на своих четырех, так же уверенно, как я сейчас – на двух. Когда придет это время – уже не я, а он будет поджидать меня на тропе.

Я остановился, и, зажав собаке пасть, внимательно осмотрел местность – порядком испуганный, размерами его мамаши, я теперь опасался того, что что-то вроде нее может появиться и здесь. Но мои страхи были совершенно беспочвенны – никто и ничто не нарушало покой моего холма.

В подвале щенок сразу стал изучать все углы – но к моему изумлению, ни в одном из них, он не стал оставлять свои отметины, хотя для собаки такое поведение было просто удивительно. Впрочем, он ведь был еще совсем щенок и не мог знать, как ведут себя взрослые псы. Но, даже когда ему приспичило – он подбежал ко мне и, призывно гавкая, заставил выйти наружу…

Я определил ему место. Из множества, уложенных на стеллажах ковров, один был брошен мною на пол, чтобы щенок, укладываясь спать, не лежал на голом бетоне. Коврик получился гораздо больше размером самого щенка – но я решил, что так будет лучше – не придется потом заботиться об этом, когда он немного подрастет. Пришлось также озаботиться и миской для кормления – мне было как-то неприятно видеть, как он слизывал содержимое консервов с пола. У одного ведра я удалил стенки – вернее, вырубил их посередине, а потом закруглил края и оббил их обухом топора – получилась вполне приличная миска. Правда, если ее наполнить до краев, то содержимого могло хватить для нескольких таких щенков. Подумав, я отложил идею о поводке – куда он денется? Если захочет убежать, то и ремень не поможет. А потеряться, будучи постоянно со мной – вряд ли.