На суше и на море. 1971. Выпуск 11

Губернатор не торопился с ответом. Ему доносили, что барон полон опасных замыслов. Резиденцию перенес из жаркого приморского Ангонтси в симпатичный уголок, выбранный им в глубине острова для своей столицы Мавритании, Соорудил там форт, окружил его частоколом, за которым на возвышенности установил две пушки и каронады. Его люди находились и в других укрепленных городках. Его власть простиралась от мыса Амбр почти до Таматаве, включая и некоторые густо заселенные острова. Словом, барон устроился на этой земле капитально и уходить не помышлял. Послания к вождям подписывал: «Мауриций Август, милостью божией король Мадагаскара».

Наконец французы решили, что пришла пора дать понять этому «милостью божией королю», кто здесь настоящий хозяин. И вот с Иль-де-Франса был отправлен карательный отряд капитана Ларшера, чтобы не только разгромить барона, но и уничтожить всякий след его нововведений.

Но и барон не дремал. Ему, конечно, уже донесли о высадке Ларшера. Ну что ж, война так война, он к ней готов.

Стоял май — своеобразная мадагаскарская осень, — а сердце барона было переполнено думами о семье, о родине, о цветении ее вишневых садов. Все-таки он старел помаленьку, и ему уже было сорок пять… Может, его все же томили нехорошие предчувствия? Кто знает! Во всяком случае Беневскому и в голову не приходило уйти в глубь острова, выждать время, а может, и разбить отряд Ларшера исподтишка. Нет, так поступать не позволяло ему врожденное рыцарство.

Точной дороги к Мавритании никто в отряде Ларшера не знал. Шли ночью, пробираясь через девственный лес на ощупь, и случайно наткнулись на замаскированную тропинку. Вот уж барон не предполагал, что французы ее обнаружат! Ведь его укрепления были возведены большей частью со стороны моря, откуда вела открытая и удобная дорога. Таким образом, Ларшер беспрепятственно достиг с тыла первых домов Мавритании. Отсюда отлично просматривались форт и жилище самого барона.

Беневский всю ночь не смыкал глаз. На рассвете он вышел на крыльцо и увидел бегущих к форту солдат. Он схватил мушкет и крикнул: «Всем к частоколу!» Еще ничего не потеряно, атаку можно успешно отразить. С ним рядом верные друзья: барон д’Адельгейм, юный Генский… четыре матроса-американца с «Лэнтрэпида» заняли во главе солдат-мальгашей места; чуть дальше кто-то из русских, кажется Ваня Устюжанинов, надежный парень. И барон грозно предупредил атакующих: кто сунется к форту — пуля в лоб!

Но получилось так, что пуля попала не в кого-нибудь, а именно в него: она прошила его грудь навылет. И барон, тело которого было покрыто ранами в сражениях и стычках тридцатилетней боевой жизни, начал медленно опускаться на землю, скользя рукой по брусьям частокола. Он пытался сказать какие-то слова, но их никто уже не понял. Так погиб этот неустрашимый человек.

Известный польский путешественник и писатель Аркадий Фидлер пишет в книге «Горячее селение Амбинанитело»: «Если на Мадагаскаре так и не образовалось государство под управлением Беневского, то в этом целиком повинен непредвиденный случай. Французская пуля сразила его в самом начале стычки. Это был удивительный каприз судьбы. Никто не погиб, кроме него, невластвовавшего короля Мадагаскара».

Казалось бы, продержись барон еще два-три года, грянула бы французская революция, и кто знает, как потом развернулись бы события? И все же сам по себе Беневский никогда не смог бы удержаться на острове без поддержки какой-либо могущественной державы.

Фидлер удивляется: «Однако во всем этом есть какая-то нелепая, тревожная загадка. Нынешние мальгаши совершенно не помнят истории Беневского, не знают ни легенд, ни былин о нем».

Вряд ли это заслуживает удивления. Какой бы яркой личностью ни был барон, пребывание и деятельность его на Мадагаскаре выглядят всего лишь рядовым эпизодом в богатой событиями истории острова. Здесь не место вдаваться в подробности, однако следует заметить, что только в 1895 году, в результате двух кровопролитных войн, остров попал под французское владычество. Целое столетие ему удавалось сохранять независимость благодаря мудрости и прозорливости своих вождей. Воистину пример единственный в истории!

Первыми русскими людьми, проникшими на Мадагаскар, можно с полным правом считать тех путешественников поневоле, которых увез с собой барон. Скорее всего они сгинули там бесследно. Впрочем, судьба одного из русских сподвижников барона, Устюжанинова, немного прослеживается. В комментариях к «Запискам канцеляриста Рюмина» В. Верх сказал о нем одну-единственную фрасу: «М. М. Булдаков сказывал мне, что сын протопопа Алексея воротился по убиении (курсив наш. — авт.) Беневского с Мадагаскара в Сибирь около 1789 года и служил впоследствии при Нерчинских горных заводах».

Примечательная фраза! Она свидетельствует, что Устюжанинов находился при своем кумире от начала и до конца его деятельности на Мадагаскаре. И был свидетелем его смерти. После этого уже ничто более не удерживало его на чужом острове. Еще два-три года он добирался домой…