На суше и на море - 1976

На, этом берегу виднелись лишь развалины глинобитных оштукатуренных домиков. Как я потом узнал, раньше здесь был рыбокомбинат, но, когда перешли к интенсивному лову рыбы в океане, комбинаты малой мощности оказались нерентабельными, их закрыли.

Достигнув первых домов, Тимофей присел, ожидая меня. Когда я подъехал, он критически посмотрел на меня и рассмеялся.

— Что это тебе весело стало? — Измученный спуском в долину, я был не очень расположен к веселью.

— Поселок — хоросо. Кушай путем. Одыхай путем. Штаны чини путем, — и он с улыбкой указал на мои брюки.

Я осмотрел себя. Брюки были изодраны в клочья. Я представил себе, как я буду выглядеть в этаком виде в поселке, и ужаснулся. Можно подумать, что я побывал в когтях у тигра. Запасных брюк, мы, конечно, с собой не захватили.

— Ну и черт с ними! Зашьем. Зато я спустился следом за тобой, не снимая лыж. Это стоит десятка штанов! А теперь пошли в поселок.

Перейдя реку, мы вышли к первому строению на берегу протоки. Это, как я сразу, определил, была баня.

— Вот, Тимофей, и попаримся сегодня! Как бы уже чувствуя банный пар, горячую воду и предвкушая это удовольствие, я остановился. перед баней.

Дальше виднелась метеостанция с радиомачтой и всеми присущими ей. атрибутами — флюгером, дождемером, термометрами и психрометрами на площадке перед зданием. Следующим было жилище лесника, которое я узнал по большой цифре на крыше, обозначающей номер участка и предназначенной для патрульной лесоохранной авиации. Сюда я и направился по рекомендации, полученной мной еще в городе.

Зайдя в избу и поздоровавшись, я назвал себя и предъявил документы: ведь здесь, на краю света, неожиданное появление незнакомого человека может показаться странным. Лесник познакомил нас с женой. Оба они оказались весьма радушными и приветливыми людьми. Жена лесника принялась хлопотать возле печки. Я спросил хозяина, нельзя ли истопить баню, и он ответил, что это первая заповедь таежного гостеприимства.

Какое блаженство после полуторамесячных скитаний и ночевок в. одежде раздеться догола и в горячих клубах пара хлестать себя березовым веником!

Облачившись в чистое белье, которым снабдил нас хозяин, мы сидели за столом и пили чай из стаканов, а не из обжигающих губы кружек, чай, заваренный не в котелке, а в фарфоровом чайнике. А посредине стола клокотал старый тульский самовар. Это в глуши тайги! Ну и отвели мы тогда душу!

Накормив жареной картошкой и свежеиспеченным хлебом, вкус которых мы уже забыли, хозяйка уложила нас на кровати с чистыми крахмальными простынями. Кто-кто, а мы по достоинству оценили эти блага цивилизации. В доме тепло, и не надо вставать каждый час, чтобы поправить костер. Следует ли удивляться, что, улегшись рано вечером, мы проснулись только к обеду следующего дня?

Три последующих дня пролетели незаметно. Настало время собираться в обратный путь. Тимофею, как и мне, не хотелось уходить из гостеприимного поселка в холодную тайгу, и он просил меня задержаться еще на пару деньков. Но при всем уважении к нему я не мог отложить выход: через две недели мне нужно было быть в исходной точке нашего похода. Туда за мной прибудет самолет. Если меня не окажется на месте в назначенный срок, начнутся розыски…

Когда мы пришли к конечному пункту нашего путешествия, я отправился к рыбакам и попросил радиста передать радиограмму о завершении похода.

Тимофей тоже пришел к рыбакам. Они нажарили свежей рыбы. Наевшись до отвала, мы закурили и стали рассказывать о своем путешествии.

— А мы уже думали, что вы пропали, — заметил в шутку кто-то из рыбаков.

— Ну, зря вы так думали! Мы в огне не горим и в воде не тонем! Правда, Тимофей?

Сначала ороч смотрел на меня молча, а потом заулыбался:

— Да, наша пропадай нету.

…На следующий день за мной прилетел самолет. Попутно его загрузили мешками со свежемороженой рыбой, я простился с рыбаками и подошел к проводнику.

— Ну, Тимофей, прощай. Может, еще увидимся: если представится возможность, прилечу к тебе поохотиться. Тогда спешить не будем — займемся только охотой. А сейчас возьми мои капканы. Ты знаешь, они месяц простояли настороженными при больших морозах, и пружины не лопнули.

— Спасипа, — растроганно поблагодарил ороч. — Друкой зима буту жди. Приманка мноха делай. Соболь лови будем.

— Спасибо тебе за все, не поминай лихом! А ловить тут тебе соболей не переловить! Будь здоров!

Заработал мотор самолета. Мы обнялись. Поднявшись в кабину, я оглянулся и махнул рукой.

— Жди буту! — донеслось до меня сквозь рокот мотора.

Второй пилот закрыл люк, мотор взревел, увеличивая обороты, и самолет побежал по льду озера. Оторвавшись, пилот сделал вираж, ложась на курс. Внизу я увидел бухту, а на берегу дом рыбаков с радиомачтой; у кромки тайги притулилась избушка Тимофея. Рыбаки шли по льду озера к своему бараку, а мой проводник все еще стоял на прежнем месте и смотрел вслед удаляющемуся самолету.

Пилот перевел машину в горизонтальный полет. Крыло самолета закрыло от меня бухту, озеро и одинокую фигуру старого охотника-следопыта.