На всей скорости

— По личным причинам, — я переплела пальцы, хотя понимала, что Громов, как тонкий психолог, уловит малейшие изменения в моей позе, прочитает ответ между строк.

Мужчина перевел взгляд с моих ладоней и произнес:

— Это не лучший ответ, Елизавета Павловна.

— Тем не менее, иного вы не получите.

Наши взгляды схлестнулись, как стальные клинки. Еще немного и искры полетят в разные стороны. Если бы Громов мог, он бы настоял, но у него не было реальных рычагов воздействия на меня. Заставить меня раскрывать личную информацию у него нет права.

— Хорошо. Почему вы сменили фамилию? Или это тоже личное?

— Иронизируете, Вадим Арнольдович? — я улыбнулась. — Совершенно верно. Это личное.

— И ежемесячные денежные переводы в Испанию некой Сильвии Крамер, как полагаю, тоже?

— Теперь понимаю, что вы не зря занимаете свою должность. Проницательность — необходимая черта для главы службы безопасности.

Мужчина сузил глаза и, скрестив руки на широкой груди, откинулся на спинку стула.

— Вы понимаете, как это выглядит со стороны? Женщина меняет фамилию, увольняется с предыдущего места работы, где занимала высокую должность и получала солидную зарплату. Спешно покидает страну, но делает ежемесячные переводы женщине, с которой не связана родственными отношениями и чью фамилию носит. Что я должен думать, Елизавета Павловна?

— Вы мне ответьте. Думать о таких вещах — ваша работа.

— Вы темная лошадка, и я вам не доверяю. Мне не ясны ваши мотивы, что хуже, не ясна причина возвращения в Россию. Систематические переводы могут свидетельствовать о ваших связях с преступностью или конкурирующими фирмами, отмывании денег или других, не менее опасных для репутации Аскера обстоятельствах.

— Я дам вам один совет. Бесплатный, — проговорила любезно, с милой улыбкой. — Не ищите заговоры там, где их нет. Профессиональная деформация неизбежна в любой профессии, но ваша работа — выявлять угрозы, а не разбираться в хитросплетениях личной жизни. Почему я выбрала Аскер — я сказала. Из побочных доходов — инвестиционная деятельность. Мне принадлежат акции газпрома и других крупных добывающих предприятий. Это не противозаконно и не нарушает этику. В автомобильный бизнес я не вкладываюсь, инсайдом не занимаюсь. Куда и как я трачу свои деньги — вас не касается. Безопасности Майера с моей стороны ничего не угрожает. От его благополучия зависит мое собственное. С конкурентами в заговоры не вступаю, интриги не плету. Интересует что-то еще? У меня много работы, а наша беседа начинает утомлять.

Громов долго смотрел на меня. Изучающе, тяжело. Я видела, что он думает, анализирует, соотносит факты. На самом деле, он все делал правильно и нашел мою болевую точку. Как настоящий профессионал, он безошибочно определил уязвимое место, поэтому мне пришлось уйти в глухую оборону.

— Меня не устраивают ваши ответы. Завтра пройдете полиграф. А пока я рекомендую Андрею Михайловичу аннулировать ваш доступ к секретной документации фирмы.

— Ваше право, — я улыбнулась и медленно поднялась. — Могу идти?

— Пожалуйста.

Он не провожал, не прощался и даже не поднялся с кресла, когда я вышла. Но взгляд в спину: сильный и уверенный, буквально мишень на мне выжег. Громов вцепился в меня мертвой хваткой и, кажется, не отступит, пока не выяснит всю мою подноготную. А это плохо. Это очень плохо.

Пришлось выпить кофе, чтобы прийти в себя. О посетителях докладывала на автомате, документы на подпись складывала тоже не осмысливая. С завалами более-менее разобралась вчера, не страшно, если сегодня что-то накопится. Со срочными делами все равно никого.

Созвонилась с клиникой и рекламным агентством, чтобы подтвердить планы, проверила маршрут Натальи, даже позвонила в аэропорт, убедилась, что рейс вылетит по плану и не возникнет непредвиденных обстоятельств.

Босс из кабинета не выходил. Пару раз попросил кофе. Относила чай с печеньем и бутербродами. Не возражал, молодец. Начинает привыкать.

Время неумолимо приближалось к двенадцати, и меня взял мандраж. Распространенное заблуждение, что сильные люди ничего не боятся. Конечно боятся, и не меньше остальных, просто не показывают страха. Стоит проявить слабину, как ею тут же воспользуются.

Эммерсон научил меня дыхательной технике, которая помогала успокоиться перед серьезными переговорами. Переговоры — всегда конфликт, конфликт — всегда стресс, особенно, когда на кону стоят огромные суммы денег, заводы или будущее бизнеса. Сейчас на кону мое профессиональное будущее. Ставки слишком высоки и права на ошибку у меня нет. Когда ладони перестали дрожать, подняла взгляд и замерла. Майер внимательно смотрел на меня сверху вниз. Когда только выйти успел?

— С вами все в порядке?

— Да, все хорошо. Вы куда-то уходите?

— Я к Захарченко. Вернусь через полчаса. Есть что-то срочное на подпись?

— Да, сейчас.

Передала боссу документы. Он достал из переднего кармана пиджака ручку в серебристом корпусе, внимательно прочитал документ и поставил размашистую подпись.

— Сейчас же отнесу для исполнения.