На Земле и в космосе

В романе А. Мирера «Дом скитальцев» на Землю в оче­редной раз обрушиваются агрессивные пришельцы, замыслив­шие гнусное преступление — овладеть телами землян, «разместив», естественно, в них свои разумы. К счастью, наш­лось несколько отважных и нерастерявшихся пионеров, с помощью которых смертельную опасность, нависшую над чело­вечеством, удалось отбить. Если посчитать, сколько раз наша Земля становилась объектом космических атак со времен уэлл­совской «Войны миров», то становится действительно страшно за нашу бедную старушку.

Или взять, например, уже упоминавшихся снежных людей. Группа геологов встречает в горах этих самых пресловутых «иети» — вот и все содержание рассказа Виктора Рожкова «Плато черных деревьев» (сб. «Зеленый поезд»), обстановка и место действия которого несколько напоминают роман В. Чер­нова. На этом сходство заканчивается, потому что больше никаких идей автор в свой рассказ не вложил. Ученые и альпи­нисты в этом рассказе изображаются примитивно: «Самарин хотел только одного: увидеть наконец вблизи этих таинствен­ных снежных людей, и, не думая об опасности, он бросился вперед». Герои рассказа В. Рожкова так все время и «бро­саются вперед», «не думая об опасности», что одновременно должно обозначать и их безумную отвагу, и их преданность науке.

Странно, что такой слабый рассказ попал в сборник произ­ведений писателей-сибиряков, изданный «Молодой гвардией», куда составители, надо полагать, старались собрать все луч­шее, написанное фантастами этого региона. Хорош, например, рассказ талантливого томского писателя Виктора Колупаева «Любовь к Земле». Привлекателен рассказ М. Михеева «Стан­ция у Моря Дождей», где выписан чрезвычайно симпатичный образ робота, которому приданы черты человеческой самоот­верженности. Интересна задумка сказочной «Луговой субботы» Г. Карпунина. Удивительно, однако, что самое крупное произ­ведение сборника повесть Сергея Павлова «Чердак Вселенной» перепечатывается в пятый раз, причем из четырех предыдущих изданий два принадлежали самой же «Молодой гвардии». Как- то не верится, что у такого большого отряда писателей не нашлось ничего поновее. Ясно, что пятикратного издания могут заслуживать лишь выдающиеся произведения, к числу которых отнести повесть С. Павлова трудно, несмотря на ее некоторые достоинства. Каких-нибудь открытий — фантастических или художественных — в повести мы не найдем. Речь в ней идет о давно запатентованной в фантастике «транспозитации» или «нуль-транспортировке» — мгновенной переброске материаль­ных тел или живых существ через пространство. Уже приходи­лось отмечать, что С. Павлову удаются описания придуманной обстановки, он очень хорошо «видит» место, где действуют его герои. Характеры же его персонажей малокровны, а их остро­умный до навязчивости и совершенно одинаковый у всех язык напоминает тот, которым давным-давно изъяснялись «нуль-планетчики» в одной из глав романа Стругацких «Ста­жеры».

Так ли уж необходимы перепечатки и в другом молодогвар­дейском сборнике «Фантастика 75—76», в традициях которого — поиск и публикация именно новых произведений? Мы находим здесь, например, «Космический блюститель» Аскольда Якубов­ского, который при ближайшем рассмотрении оказывается отредактированной повестью этого же автора «Аргус-12», уже выходившей в его одноименной книге.

Естественней было бы увидеть эту повесть в авторском сборнике А. Якубовского «Купол Галактики». Пылающие ярки­ми красками, словно списанные с натуры картины космоса рассыпаны по страницам его книги, но оживают эти картины только тогда, когда они становятся фоном для могучего, вы­шедшего на просторы Вселенной человека с его поистине кос­мическими страстями. Взять хотя бы рассказ (или, скорее, легенду) «Счастье», повествующий о человеке, который был влюблен в самую прекрасную девушку, но не считал себя до­стойным ее, так как был рыж и хром. А еще он был большим ученым, придумавшим, как спасти от гибели гаснущее в дале­ком мире светило. Эрик направил огромную массу прямо в центр Солнца, а чтобы сработать наверняка, расположил по­следнюю магнитную линзу как можно ближе к цели и, не доверяя автоматам, сам стал за пульт. Он сгорел во вспыхнув­шем пламени, но возродил жизнь, и за несколько минут до гибели успел прокричать в микрофон: «Вивиан, я люблю тебя! Я вечно буду любить. Я войду в плоть Солнца, чтобы светить тебе. Свет мой — любовь к тебе, тепло мое — любовь к тебе, все, что вокруг,— мой подарок тебе...» И, произнеся эти слова, он лишил всех шансов всех будущих поклонников прекрасной Вивиан: разве кто-нибудь сумеет любить ее больше, чем Эрик. Может быть, есть даже что-то жестокое по отношению к люби­мой в его поступке, но и величественное тоже.