На звук пушек

Шеварди это взбесило. Но он не показал вида. Поняв, что обычным путем ему ничего не добиться, Шеварди направился в Тюильри. Он знал, что даже во времена, когда Луи-Наполеон был здоров, попасть к нему на прием было нетривиальной задачей даже для генералов. А уж теперь, когда император болен, о чем Шеварди было хорошо известно, личный прием был чем-то из разряда невозможного. Но Шеварди закусил удила. Да собственно, и особого выбора у него не было. Или Цезарь или никто! Альтернативой было прозябание на какой-нибудь заштатной тыловой должности, откуда по окончанию войны отправят на пенсию.

Шеварди добился невозможного, он сумел прорваться к Луи-Наполеону, нагло заявив: «Император мне обещал!». Придворным лизоблюдам хотелось отправить буйного под арест, но они отказались от этой здравой мысли, рассудив что взять под стражу инвалида-героя в нынешней непростой политической ситуации будет хоть и разумной, но крайне вредной для карьеры идеей.

Пять минут, это все, что смог выбить Шеварди у адъютанта императора генерала Кастельно, прорвавшись сквозь заслоны клерков и секретарей. Но ожидать эти пять минут пришлось почти три четверти часа, хотя в приемной императора, к удивлению, никого не было. Зато, когда офицер вошел в кабинет, ему любезно предложили кресло.[55]

Наполеон III встретил Шеварди сидящим за массивным письменным столом и затянутый в военный мундир. Год назад Луи-Наполеон выглядел, честно говоря, не важно. Но то, что увидел Шеварди, его поразило. Вытянутое лицо с бледной желтоватой кожей, плохо расчесанные волосы, мешки под глазами. А сами глаза мутные, равнодушные, смотрящие куда-то внутрь себя.

Но попасть в кабинет императора оказалось пустяком по сравнению с настоящим подвигом Геракла, который предстояло совершить в старании пробить броню безразличия, в которое был погружен правитель Франции. Все, что говорил Шеварди падало в пустоту, не оставляя следа в сознании императора, хотя тот и кивал в такт словам посетителя. А время визита, всего пять минут, истекало и вскоре вышло.

Нетерпеливо заерзал в углу адъютант императора, подавая знак, что аудиенция окончена.

– Вам сообщат мое решение, – точкой в разговоре прозвучали слова императора.

В прошлые встречи Луи-Наполеон всегда обращался к Шеварди на «ты». И этот переход к безликому «вы», прозвучал для подполковника как приговор.

Шеварди поднялся и, глядя прямо в глаза императора, произнес:

– Вы обманули меня. Видно слово Наполеона нынче ничего не стоит!

У Кастельно сделались бешеные глаза. Казалось, что, не смотря на разницу в возрасте в добрых пятнадцать лет и собственное генеральское звание, адъютант императора сейчас выбросит наглеца в приемную и уже там разделается с ним.

Но Луи-Наполеон поднял руки, останавливая преданного офицера.

– Покиньте нас, – тихо произнес император.

Кастельно не сразу понял, что эти слова относятся к нему, а не к наглецу, позволившему оскорбительное высказывание. Поэтому Луи-Наполеон повторил еще раз:

– Анри, покиньте нас. Мы тут побеседуем приватно.

Не сводя глаз с Шеварди, красный от гнева генерал покинул кабинет и прикрыл за собой дверь.

– Садитесь, – разрешил Наполеон и надолго замолчал.

Шеварди следил за лицом императора и видел, как тот внутренне собирается с силами, как медленно уходит дымка из глаз Луи-Наполеона.

– Повторите еще раз, то, что говорили прежде.

Из кабинета Шеварди вышел с проектом приказа о создании отдельной опытной батареи митральез, им же самим написанным, но с подписью и личной печатью императора. И собственноручно написанным Луи-Наполеоном распоряжением оказывать подполковнику Шеварди всевозможное содействие.

Проект приказа Шеварди передал генералу Кастельно, а тот прочитав, передал одному из своих подчиненных с распоряжением переписать и оформить. После чего Шеварди предложили пройти в одну из комнат, отведенную для ожидающих посетителей не слишком высоких чинов и положения в обществе. Здесь в отличие от приемной императора толпилось множество народа: кто-то ожидал приема у одного из чиновников Двора, кто-то письменного назначения на должность или ответа на прошение. Некоторое время спустя подполковника здесь нашел гвардейский капитан, попросив еще раз пройти в приемную. С ним хотел говорить генерал Кастельно.

– Если на этой войне эта ваша батарея и вы, подполковник, лично не совершите чего-то достойного, оправдывающего ваше поведение, то я вас закопаю в самой вонючей куче дерьма, которая только есть во Франции.

Такими словами напутствовал Шеварди адъютант императора, вручая копии приказов о формировании Отдельной батареи Гвардейской конной артиллерии, о назначении командиром батареи подполковника Шеварди и еще не менее дюжины других, без которых формирование новой части невозможно. Формировать новую часть предполагалось на основе артиллерийской команды и солдат запасников Версальского гарнизона. В качестве основного вооружения батареи используя имеющиеся опытные образцы митральез. Отдельным приказом было оформлено распоряжение о проведении испытаний новых образцов вооружений в боевых условиях.