На звук пушек

Стратегический расчет Шеварди оказался верным. Бомон, возвышавшийся над присутствующими безмолвным Сфинксом, как обычно действовал на дам подобно удаву на кроликов. Шеварди давно заметил, что присутствие отставного сержанта вызывало у прекрасного пола противоречивые чувства: он и притягивал их и пугал одновременно. Поэтому, когда Шеварди заявил, что, к сожалению, он вместе с сержантом Бомоном вынуждены по служебным делам покинуть очаровательное общество самых прекрасных дам Франции, дамы восприняло это с некоторым облегчением. Даже вдова генерала.

Тем более, что Керон и Деруле остались развлекать прекрасных дам. Керон расточал комплименты и пересказывал свежие столичные сплетни. Деруле рассказывал об известном всей Франции актере Эдмоне Го[57], с которым был знаком по работе в Комеди Франсез. Он конечно мог куда более он мог бы поведать о своих пирушках с Бенуа Кокленом[58], с которым, можно даже сказать, приятельствовал. Но кому интересен молодой актер, вся слава которого состояла в исполнении единственной роли. Даже если это роль Фигаро. Ведь в остальных спектаклях он продолжал играть слуг и оставался актером второго плана. Увы, таков жестокий мир театра, где талант это еще не главное. Поэтому Деруле принялся вспоминать все сплетни и истории о куда более известной, хоть и скандальной славой, Элизе Рашель[59]

. Актриса умерла более десяти лет назад, но ее имя по-прежнему оставалось на устах в салонах и гостиных всей Франции. Деруле лично не знал Рашель, но рассказывал так, как будто был завсегдатаем литературных вечеров в ее особняке. Нарушая известную латинскую поговорку, Поль не смог удержаться от того, чтобы отпустить несколько колкостей в адрес покойницы. Он намекнул, что молва о красоте актрисы, сильно преувеличена. Упомянул слухи о ее жадности и о том, что, будучи христианкой, Рашель перед смертью вернулась в иудаизм. Женщины, как бы они не утверждали обратное, ревнивы к чужой красоте и успеху. Поэтому сплетни были восприняты благосклонно и впитаны с жадностью, чтобы быть позже пересказаны приятельницам. В форме рядового солдата, сшитой под заказ у хорошего мастера их дорогого материала, с золотым кольцом на мизинце правой руки, Деруле казался дамам таким загадочным и романтичным. Ушедший Шеварди был описан поэтом, титаном, подобным героям прошлого. Потеряв на войне ногу, подполковник, которого благословил на битву сам император, спешит на встречу с врагом. И даже Бомон, историю которого Деруле изобразил в красках, теперь не казался дамам пугающим, а скорей даже… интригующим. Жалко, что он только сержант…

А Шеварди и Бомон тем временем обошли эшелон, посмотрели как идет раздача личному составу тушеной капусты со свининой, глядя на которую Жорж даже испытал нечто вроде ностальгии. За время пребывания в Париже ему как-то не встретилось в меню кафе и ресторанчиков это привычное для рейнских областей блюдо. Оставив старшим, пока лейтенант занят дамами, одного из унтер-офицеров, подполковник и сержант-майор направились в сторону вокзала, где кроме всего прочего надеялись купить свежие газеты.

– Маркиз! – окликнули Шеварди от пассажирского поезда, стоящего на соседних путях.

В окно вагона первого класса приветливо махал офицер конных егерей. Убедившись, что его заметили, он скрылся, для того, чтобы оказаться на вагонной площадке. Теперь были видны полковничьи нашивки и орден Почетного легиона на груди!

– Вот уж не ожидал тебя здесь увидеть! – заявил полковник, похлопывая Шеварди по плечу. – Мне говорили ты теперь штабной.

– Штабная работа показалась мне слишком опасной, и я попросился в войска.

– Как всегда шутишь!

– Совсем не шучу. Я командую отдельной батареей и следую во второй корпус.

– Подполковник? Батареей? Ты мог бы стать начальником штаба бригады или даже дивизии.

– Меня устраивает моя нынешняя должность.

Зазвонил колокольчик у вокзала. Паровоз издал гудок. Все посмотрели в его сторону, заметив, что сигнал семафора пополз вверх.

– Отлично! Мы отправляемся! – обрадовался полковник. – Я тоже еду в корпус Фроссара. Командую полком конных егерей в дивизии Мармиера. Увидимся еще! Рад был тебя видеть!

Полковник поспешил к своему вагону. А Шеварди и Бомон продолжили свой путь.

– Не поздновато ли он едет к своему полку? – поинтересовался Бомон.

– Посмотри вокруг! – обвел рукой перрон Шеварди.

Действительно, полковник конных егерей не был единственным военнослужащим спешащим к поезду. От здания вокзала к вагоном торопились или неспешно шествовали множество офицеров. Был даже один генерал с сопровождением. Но больше всего было рядовых солдат всех родов войск, группами и поодиночке направляющихся к своим полкам.

Среди этих военных и гражданских, спешивших к поездам, островком выделялся духовой оркестр, музыканты которого неторопливо занимали свои места чуть в стороне от главного входа в вокзал.

В ресторане на вокзальной площади Шеварди заказал себе лотарингский пирог, а Бомон шукрут[60], выслушав при этом насмешку старшего товарища, что квашеной капустой тот мог бы пообедать и у поезда.