На звук пушек

Страх леденил кровь, наливал свинцом мускулы… И Эрик стал вспоминать, как он мечтал о славе. Как переведясь из Гёттингенского университета в Оксфорд, читал стихи Теннисона об атаке легкой кавалерии. Ведь он же мечтал тогда о том, чтобы так же скакать в конной лаве на врага… Мечтал? Вот она твоя мечта! Сбылась…

Лощина кончилась, теперь ничто не укрывает от врага… Сигнал горна! Атака!

Закричали братья-уланы, пришпоривая коней, криком изгоняя страх, вводя себя в состояние боевого безумия. Вперед!

Долина в две мили – редут недалече…Услышав: «По коням, вперед!»,Долиною смерти, под шквалом картечи,Отважные скачут шестьсот.

Преддверием ада гремит канонада,Под жерла орудий подставлены груди –Но мчатся и мчатся шестьсот.[69]

* * *

Удар вражеской кавалерии, скрытой до самого последнего момента ложбиной и клубами пушечного дыма, был неожиданным и мощным. Пехота попросту не сумела вовремя отреагировать. Строй французов был прорван, управление войсками оказалось нарушено. Пехота в растерянности смешалась на поле. А немецкие кавалеристы уже атаковали батареи.

Гаспар увидел, как из клубов дыма вырвались закованные в кирасы всадники, прошли как нож сквозь масло через французские ряды и вот уже мчатся прямо на него.

Дюпон растерялся. Он не знал, что положено командовать в таких случаях и вообще что делать. Его мысли метались не находя решения. А рослые кирасиры на громадных конях были все ближе и ближе.

– Каре! Всем выстроить каре! – буквально вопил капитан Леру, переживший немало конных атак за время службы в Алжире.

Но под его командой были не ветераны прошлых лет, а необученные новобранцы. Слово «каре», если что-то и значило, но как выполнить команду они не имели ни малейшего понятия. Кто-то разрядил винтовку в наступающую лаву, кто-то застыл как замороженный, а кто-то бросился бежать.

– Кто жить хочет – ко мне! Штыки перед собой! Стрелять, когда приблизятся! – стал командовать Дюпон, увидев, как вокруг нерешительно топчутся его подчинённые, а стоящий рядом лейтенант не знает какую команду отдать. – Стреляйте в морду лошадям, ребята! Пугайте их штыками! Лошади умные! На острое не сунутся, а выстрела испугаются.

Верными были его команды или следовало поступить как то иначе, Гаспар не думал. Надо было просто что-то делать, а не обреченно ожидать прихода смерти.

Минута! И всадники уже почти рядом!

– Пли! – крикнул Дюпон.

Несколько следующих его действий слились в одно движение. Гаспар и сам не ожидал от себя подобной прыти. Он разрядил винтовку в сторону врага, дернул за рукав лейтенанта, убирая того с пути занесшего саблю кирасира, отбивает винтовкой удар, а сам колет в ответ. Но враг промчался мимо, и укол пришелся в круп лошади, отчего та дернулась куда-то сторону. Секунда-другая, и лава проскакала мимо, обрушившись на батарею.

Как ни странно, из тех, кто встал рядом с Дюпоном погиб только один, и еще двое были легко ранены.

Но оглянувшись вокруг, капрал увидел, что батальона, как боевой единицы нет. Солдаты разбегались во все стороны. Сохранилось всего несколько островков строя вокруг офицеров. В основном, вокруг более опытных ротных командиров. Раздавались стоны раненых. На удивление многие получили не ранения холодным оружием, а ушибы. Убитых было не столь много. А вот правее, куда пришелся удар уланов, в одном месте лежало сразу несколько тел, пронзенных пиками.

С батарей доносились крики и звон оружия. Там шла рубка.

– Зарь… Кхе-кхе! Заряжай! – от перенесенного горло пересохло и отказывалось издавать звуки.

В этот момент Гаспар обратил внимание на собственную винтовку. Удар прусской сабли пришелся на затвор, приведя тот в негодность.

– Проверить штаны! – уже более громко скомандовал Дюпон. – У всех сухо?

В ответ на немудренную шутку раздались нервные смешки.

– Все помнят, что наши ранцы остались за орудийными позициями? – продолжил Дюпон. – Шагаем за мной! Строй не терять! Держаться вместе! Стрелять по команде!

– А куда мы? – робко спросил ближайший солдат.

– Вечером жрать захочется? – вопросом на вопрос ответил Дюпон. – А припасы-то в ранцах.

На самом деле, Гаспар не имел ни малейшего желания геройствовать. Но позиция, выбранная для пушек, пусть там даже гарцуют сейчас проклятые боши, ему казалась более надежной, чем открыток поле, где он чувствовал себя голым. Тем более выбор был простым. Идти на батарею, и попробовать отбиться там от конников, которым мешают пушки, передки, зарядные ящики и прочая артиллерийская мутатень. Или оставаться среди ровного поля и все равно быть атакованным кавалерией. Была еще возможность отправиться вперед под германские бомбы, но и в этом случае их ожидала кавалерия. В общем, как ни крестись, а десятину отдай!

Тут Дюпон вспомнил, что рядом как-никак есть офицер:

– Какие приказания, лейтенант?