На звук пушек

Едва квадраты черно-мундирной пехоты стали разворачиваться в атакующий строй, над позициями митральез взлетела сигнальная ракета.

По сигналу стрелки покинули свои одиночные ячейки в поле и бросились к селению. Дюпон увидел, что в каждой ячейке сидело по два стрелка, один из которых был вооружен крепостным ружьем с телескопом[85]. А митральезы перенесли огонь с батарей на наступающую пехоту. И пока обстреливаемый полк перестраивался на бегу в шеренги, он потерял значительную часть своего состава и большинство офицеров.

К тому моменту, когда немцы приблизились настолько, что вступили в действие винтовки Шасспо, от шедшего на правом фланге передового батальона осталась едва треть. Но тевтоны не побежали. Они залегли стали продвигаться вперед, где перебежками, где ползком, используя как прикрытие любую кочку или рытвину.

– Упрямые. Гвардия, – раздался за спиной голос ротного. – Нелегко сегодня придётся корпусу.

Капитан Леру поднялся во весь рост и вскочил на какой-то перевернутый возок, чтобы его было видно с любого уголка сада.

– Солдаты! – громко прокричал он. – Вы солдаты 94-го полка, который бил немцев при Вальми, Аустерлице и Маренго. Считайте, что это поле – наш Аустерлиц, наше Маренго. Тем более, что там, – капитан указал рукой на восток, – за Сен-Прива, лежит не только Иерусалим, но и Маренго! А там, – рука указала на юг, – Москва и Лейпциг. На этом поле немцы найдут свою гибель! А солдаты 94-го полка будут гордиться еще одной победой.

Всю эту речь капитан произносил под аккомпанемент митральез. При этом он внимательно следил, как за реакцией своих солдат, так и за ситуацией на поле боя. И как только настал момент, он соскочил с импровизированной трибуны и произнес все так же громко, но уже деловым тоном:

– Нам не дана задача удерживать Сен-Мари. Мы дадим несколько залпов и отойдем к Сен-Прива. Приготовится к стрельбе!

Гаспар помнил, как писали французские газеты в начале войны, что прусский солдат идет в бой только из-за страха перед палкой своего капрала. Были или нет железные палицы у прусских фельдфебелей, Дюпон не знал. Но здесь, у деревеньки Сен-Мари, боши рядами падали под французским огнем, но продолжали упорно атаковать, невзирая на потери. Все поле было покрыто телами в чужих мундирах. Но они все шли и шли под французские пули. Плотными колонами с офицерами и знаменами впереди. Большинство легло во французскую землю в первые двадцать минут атаки. К тому моменту, когда пруссаки подошли на линию открытия огня, которая для их ружей равнялась 500 метрам, наступающий полк сократился едва ли не до батальона. И практически не осталось офицеров. Но это не остановило наступательный порыв. Они шли умирать и умирали, но выполняли приказ командования.

– Кажется, они все решили остаться на этом поле, – сказал ротный командир, и добавил. – Но, пожалуй, у нас на всех не хватит патронов.

Патронов не хватило. Как обычно, генералы не предполагали, что современный бой требует больше боеприпасов, чем они планируют. За несколько минут боя стрелки опустошили свои патронные сумки, и забрали всё, всё было у убитых и раненных товарищей. Благо потери оказались совершенно незначительными.

Благо немцы сперва ослабили натиск, затем залегли и стали пятится назад.

– Прекратить огонь! – скомандовал капитан Леру. – Бошей мы беречь не станем, а патроны поберегите.

Разрешение вести стрельбу на дальних дистанциях получили только стрелки[86]. А капитан послал посыльных к командиру полка с просьбой прислать патроны. Оставшихся не хватило бы и на десяток минут хорошего боя.

По всей видимости, заряды закончились и у батареи митральез. Картечницы прекратили стрельбу и в спешном порядке грузились на подъехавшие к ним фиакры, вызвав смешки у пехоты.

– Смотрите на этих гвардейцев! Они в бой отправляются на ландо, и из боя выходят на кабриолетах!

Впрочем, в этом подтрунивании не было зла. Все отдавали себе отчет в том, что без неожиданного, но столь своевременного вмешательства митральез, полку бы пришлось бы туго. И бог весть, сколько из зубоскалов лежали бы сейчас под яблонями, умолкнув навсегда.

– Смотрите! – воскликнул кто-то.

Артиллеристы-гвардейцы оказались хваткими ребятами. Они прихватили с собой одно немецкое орудие и целых два зарядных ящика к нему. Теперь они подпрыгивали на кочках позади фиакров с митральезами. Управлял упряжкой давешний рослый сержант-майор. Черный как смоль жеребец шел за орудием на длинном поводе.

– Теперь ему орден Почетного легиона положен, – с нескрываемой завистью произнес Доминик. По всей видимости поляк представил, как орден смотрелся бы на его груди, и уже планировал совершить нечто подобное, чтобы заслужить награду.

– По-хорошему, они все заслужили ордена, – заметил капитан Леру. – Если бы не их засада, раскатали бы нас боши.

Но бой еще не закончился. Немецкие пули теперь не долетали до французских позиций, но в дело вступили германские батареи. И первый же залп собирал свою кровавую жатву.

Глава 15. Августовские пушки