Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

Мы очень много читали. И не только отечественную литературу, но и западную. Роман Дудинцева прочли все. В зале набралось очень много народу. Люди стояли в проходах, сидели на полу. Дудинцева мы ждали минут 20–30. Первое впечатление было очень приятным. Он оказался угрюмым, худощавым человеком, пришел в длинном пальто. Смотрел на все очень мрачно. Разговор начался с вопросов. Были даже какие-то выкрики. Кто-то кричал: „Медаль за отвагу автору!“ Он, по-моему, немного растерялся. Он ожидал более академической атмосферы. А студенты его не понимали. Ректор Александров пришел спасать Дудинцева, вышел на середину сцены и начал говорить, что так вести себя нельзя. Но ректора уже никто не слушал, хотя Александрова мы все уважали, он был „свой человек“. В зале стоял свист, крик. В какой-то момент мы увидели, что все из президиума встали и ушли. Так диспут и закончился».

«Не хлебом единым». Обложка книги издания 1957 года

Виктор Шейнис:«Самым ярким моментом диспута по роману Дудинцева „Не хлебом единым“, насколько я помню, была пикировка между Револьтом Пименовым и ректором Ленинградского университета Александровым. Наш ректор был человеком очень сложным, но интересным и неоднозначным. Как администратор, как воспитатель студентов, как руководитель университета, он играл позитивную роль. Пименов, комментируя книгу Дудинцева, заметил, что Дроздов, главный отрицательный герой романа, а вернее, не сам Дроздов, а дроздовы сидят даже в приличных, уважаемых людях. Он сказал, что как-то раз один очень уважаемый профессор доказывал ему, что антисемитизм в государственной политике вещь необходимая, может быть, даже хорошая. Она необходима в сложившихся условиях. Пименов не назвал имени профессора. После этого выступил Александров, который сказал, что профессор, о котором говорил предыдущий оратор, это он сам. И тогда зал освистал ректора».

Ирэна Вербловская:«Выступали преимущественно преподаватели филфака. В президиуме сидел автор, который обликом своим скорее напоминал земского врача. Дудинцев почему-то очень нервничал. Видно было, что ему далеко не все здесь нравится.

Автору задавали вопросы. Его спросили о том, что он думает о венгерских событиях. Он как-то скукожился после этого вопроса, хотел уйти от темы. Такая реакция немного удивила публику, казалось, что он очень храбрый, раз написал такую смелую по тем временам повесть».