Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

ТРОЕ С ГУСИНЫМИ ПЕРЬЯМИ

В аудиторию входят трое юношей. На них длинные, до колен, рубахи, посконные брюки, в руках лукошки. Стараясь привлечь всеобщее внимание, они усаживаются за стол и достают… гусиные перья.

— Какая глупая комедия! — негодуют заполнившие аудиторию студенты.

А ряженые, явно стараясь быть у всех на виду, пробираются поближе к кафедре, вынимают из лукошек деревянные плошки, разливают бутылку кваса и начинают попивать его, напевая «Лучинушку»…

Что это? Когда и где происходило? Не далее как 1 декабря этого года на филологическом факультете Ленинградского университета во время чтения лекции по русскому языку. Разыграли эту дикую сцену студенты второго курса Михайлов, Кондратов и Красильников.

Устроителями этого шоу на тему «русского первенства» действительно были студенты-второкурсники филфака Михаил Красильников, Юрий Михайлов и Эдуард Кондратов. Их хеппенинг казался столь невероятным, что возмутителей спокойствия даже не посадили, правда, все же отчислили из университета.

Через два года им позволили восстановиться. Красильников, Михайлов и Кондратов вернулись в ЛГУ в 1954 году. Уже умер Сталин, впереди был XX съезд КПСС, и филфак превратился в одно из самых модных, веселых и либеральных учебных мест Ленинграда.

Самым ярким в этой троице был Михаил Красильников. Поэт Лев Лосев отмечал, что Красильников выглядел весьма загадочным и обладал почти животным магнетизмом, необыкновенно притягивал к себе всех окружающих, девушки в него влюблялись без памяти.

Лев Лосев, конец 50-х

Круг приятелей Красильникова: Владимир Уфлянд, Алексей Лифшиц (позднее он поменяет фамилию и станет известен как поэт Лев Лосев), Леонид Виноградов, Михаил Еремин, Сергей Куле, Александр Кондратов, называвший себя Сэнди Кондрат. К этой компании принадлежал и знаменитый эрудит, знаток дореволюционного Петербурга Владимир Герасимов, который старался познакомить своих товарищей с живописью XX столетия, хранившейся в запасниках Эрмитажа и Русского музея. Их другом был знаменитый ныне парижский живописец Олег Целков, изгнанный в 1955 году из Ленинградской академии художеств, поскольку своими работами он оказывал «тлетворное влияние» на приехавших в Советский Союз китайских студентов. Среди их сокурсников был будущий чемпион мира по шахматам Борис Спасский.

По свидетельству Владимира Уфлянда, поэт Виктор Кулле назвал эту компанию «филологической школой» — из-за того, что учились друзья на филологическом факультете Ленинградского университета.

Владимир Герасимов:

«Наша компания во главе с Красильниковым и Михайловым не очень любила посещать занятия в университете. Нам был гораздо ближе филфаковский коридор, мы обычно проводили часы лекций там, в этом коридоре».

Все поэты филологической школы жили в коммуналках в старом центре, в районе бывшей Литейной части. Трое из них до университета учились в 189-й школе. Владимир Уфлянд обитал на улице Пестеля, Виноградов — на улице Рылеева. Там же, в доме Мурузи, жил Иосиф Бродский.

Во второй половине пятидесятых в Ленинграде на острие культурных интересов — поэзия. Знакомство со стихами, изъятыми из обращения в сталинские годы, приводит к невероятному потрясению: закончилось тридцатилетнее зияние русской культуры, как будто бы между 1925 годом и 1954 годом ничего не было.

Главное, что нужно городу для того, чтобы быть культурной столицей, — хорошие библиотеки. В Ленинграде они были всегда. Как бы ни обстояли дела в ЛГУ, фундаментальная библиотека имени М. Горького содержала все, что нужно молодому человеку, чтобы осведомиться о любом предмете, который его интересует. Участников филологической школы влекла, понятно, прежде всего поэзия. В «Горьковке» можно было найти и Хлебникова, и Кручёных, и даже совсем забытых и полузапрещенных обэриутов: Хармса, Олейникова, Введенского. Эти авторы и стали настоящими учителями поэтов филологической школы.