Над вольной Невой. От блокады до «оттепели»

В 1886 году Указом императора Александра III было основано Электротехническое училище, которое вскоре преобразовали в институт. В советское время этот институт, расположившийся на Аптекарском острове, стал называться Ленинградским электротехническим институтом имени В. И. Ульянова (Ленина). После войны здесь училось около четырех тысяч студентов — им по окончании ЛЭТИ предстояло работать главным образом в «почтовых ящиках» — закрытых оборонных предприятиях и НИИ. В 1950-е инженеры, физики, создатели атомных бомб и баллистических ракет рассчитывали на блестящие и быстрые карьеры, хорошие заработки. «Даже девчонки стремились попасть в ЛЭТИ», — вспоминал Александр Колкер.

Валерий Попов, писатель, выпускник ЛЭТИ, утверждал, что на фоне alma mater даже престижнейший Ленинградский государственный университет, главный вуз города, стал котироваться меньше: «В университете было довольно много гуманитарно-идеологического. Не случайно Борис Слуцкий сформулировал отчетливо: „Что-то физики в почёте, что-то лирики в загоне“». Вся, так сказать, элита рвалась в ЛЭТИ: там было меньше идеологии и больше дифференциальных уравнений и плазмы.

Впрочем, не только уравнений и плазмы. В 1950-е годы аббревиатура ЛЭТИ многими расшифровывается как Ленинградский эстрадно-танцевальный институт с легким электро-техническим уклоном. Там по непонятным до сих пор никому причинам в те годы собралось огромное количество молодых людей и девушек, которые хотели не только осуществлять на практике ленинский план ГОЭЛРО, но и писать прозу, прыгать на батуте, забрасывать мяч в корзину (в ЛЭТИ учились члены сборной страны по баскетболу) или играть на сцене.

Хотя в 1952 году с высокой трибуны XIX партийного съезда второй после Сталина человек в государстве Георгий Маленков заявил, что «нам нужны новые советские Гоголи и Салтыковы-Щедрины», всем было понятно, что партии нужны совершенно особый юмор и особая сатира.

Через год в «Крокодиле» будет опубликована эпиграмма Юрия Благова:

Мы — за смех! Но нам нужныПодобрее Щедрины

И такие Гоголи,Чтобы нас не трогали.

Но это будет только после смерти Сталина.

А пока под запретом были Ильф и Петров, Бабель и Аверченко. Шутить следовало над американскими империалистами, безродными космополитами и генетиками, разводящими бессмысленных мушек-дрозофил. Острить над чем-то иным было как минимум небезопасно. За невинный анекдот вполне можно было оказаться вдали от Ленинграда, но студенты ЛЭТИ молоды, слегка наивны и готовы рисковать ради самовыражения.

1952 год, один из самых страшных в истории России, намечалась новая, небывалая чистка, превосходящая по масштабам то, что происходило в 1937–1938 годах. После долгих пыток расстреляно руководство ленинградской партийной организации. Готовилось «Дело врачей». Микояна, Ворошилова и Молотова вот-вот объявят английскими шпионами. Страна замерла в ожидании чудовищных событий. В это время студентам одного из лучших ленинградских вузов приходит в голову идея организовать масштабное представление под названием «Весна в ЛЭТИ».

Участник спектакля Валентин Глазанов, впоследствии доктор технических наук, вспоминает, что «На каждом факультете был заводила. На кафедре физической технологии и электроники (ФЭТ) Геннадий Рябкин, на электроприборостроении — Ким Рыжов, на радиотехническом — Исаак Трегер и Миша Гинзин. Они сумели создать свои спектакли и концертные программы. И было понятно, что это талантливые люди».

Афиша спектакля «Весна в ЛЭТИ». Фото из фонда Музея истории СПбГЭУ ЛЭТИ

Рябкин, Рыжов и Смарышев. Фото из фонда Музея истории СПбГЭУ ЛЭТИ

Непосредственной предтечей знаменитого представления, по воспоминаниям Аллы Прохоровой, стал спектакль «Фаустов» на радиотехническом факультете, поставленный осенью 1951 года. Авторами этого спектакля были Анатолий Флейтман, Михаил Гиндин и Изя Трегер, которые потом будут авторами «Весны в ЛЭТИ». Спектакль представлял собой пьесу в стихах.