Нагие и мёртвые

 "Единственное, что остается, - это жить, не теряя стиля". Однажды он сказал себе это и жил в соответствии с этим правилом из-за отсутствия другого; это было его рабочее кредо, почти удовлетворявшее его до недавнего времени. Единственное, что имело значение, - это ни в коем случае не давать никому поколебать твою цельность в принципиальных вопросах. А то, что произошло сегодня, было принципиально. Хирн почувствовал, как будто в нем лопнул огромный гнойный нарыв и теперь заражал его кровь, безостановочным потоком проникая во все кровеносные сосуды. Он должен отплатить той же монетой или умереть, но это один из немногих случаев в его жизни, когда он не уверен в себе. Это просто невыносимо: он должен что-то сделать, но не представляет себе, что именно.

 Стоял полуденный зной, в палатке нельзя было дышать, а он лежал в ней, уткнувшись крупным подбородком в брезент койки, с закрытыми глазами, как будто обдумывая и взвешивая все пережитое, все, чему он научился, от чего отучился, то, от чего он освободился теперь, и то, что, облитое грязью, кипело сейчас в его душе. То, что он подавлял в себе слишком долго, теперь умирало в яростной агонии.

 "Никогда не думал, что пойду перед ним на попятную".

 Это крушение, ужаснее которого ничего не могло быть.

МАШИНА ВРЕМЕНИ. РОБЕРТ ХИРН, ИЛИ ПРОТУХШЕЕ ЧРЕВО.

 Верзила с копной черных волос и крупным неподвижным лицом.

 Его невозмутимые карие глаза холодно поблескивали над слегка крючковатым, коротким и тупым носом. Большой рот с тонкими губами был маловыразительным и образовывал своеобразный уступ над плотной массой подбородка. Говорил он довольно неожиданным для такого рослого человека тонким пронзительным голосом с заметной высокомерной окраской. Ему нравились очень немногие люди - большинство с беспокойством ощущало это после первых минут разговора.

 Центр всей жизни - город, резко бьющий по чувствам.

 Со всех сторон к нему ведут тысячи дорог. Горы переходят в холмы, сглаживаются в равнины, простирающиеся величественно, покрытые мягкими складками и морщинами. Никто еще по-настоящему не охватил все это своим взором - необъятную равнину Америки, остроконечные вершины, предгорья, огромный город и ведущие к нему стальные пути - связующие звенья.

 Бесконечные интриги, дым сигар, смрад кокса, карболка и вонь надземки, безумная тяга к непрерывному движению, что-то похожее на разворошенный муравейник, бесчисленные планы обогащения, вынашиваемые людьми, чья значимость не выходит за пределы улицы или кафе. Главное из всех ощущений - это ощущение данного момента. Историю здесь вспоминают, пожимая плечами: даже ее величайшие события не сравнить с нынешними.

 Безмерный эгоцентризм городских жителей.

 Как представить себе свою собственную смерть, свой удельный вес в этом необъятном мире, созданном человеческими руками, свое место в жизни, протекающей на фоне этих мраморных склепов и кирпичных громад и на раскаленных, как печи, улицах, ведущих к рыночным площадям? Всегда почему-то считаешь, что мир исчезнет, как только ты умрешь. А на самом деле он станет еще более напряженным, более неистовым, более ухабистым, чем когда бы то ни было.

 Вокруг города, поднявшегося как гриб, растут в перегное маленькие грибочки - пригороды.

 - С тех пор как мы построили это последнее крыло, у нас стало двадцать две комнаты. Не знаю, за каким чертом они нам понадобились, - кричит Билл Хирн, - но Айне никогда и ничего не докажешь, она считает, что комнаты ей нужны, и мы построили их.

 - Да ну же, Билл, - говорит Айна. (Хорошенькая женщина, которая выглядит моложе и стройнее, чем полагается матери двенадцатилетнего сына. Не красавица, однако. У нее тонкие стерильные губы, зубы чуть выдаются вперед. Полные женщины - редкость на Среднем Западе.)

 - А что? Я человек простой, - говорит Билл Хирн, - без претензий, я вырос на старой зачуханной ферме и ни капли не стыжусь этого. По-моему, человеку нужна скромная гостиная или столовая, пара спален, кухня, ну, может быть, еще комната для игр на первом этаже, и хватит. Согласны со мной, миссис Джад?

 (Миссис Джад пополнее, помягче, более инертна.)

 - По-моему, тоже, мистер Хирн. Мистеру Джаду и мне очень нравится наше жилье в Олден Парк Мэнер. Небольшую квартиру легче держать в порядке.

 - Хорошенькое местечко этот Джерментаун. Нам нужно съездить туда навестить Джадов, Айна.

 - В любое время. Я покажу вам все достопримечательности, - говорит мистер Джад.

 Наступает молчание, все едят, стараясь не звякать приборами.

 - Там прекрасный вид, - замечает миссис Джад.

 - Здесь единственное место, где можно укрыться от жары в Чикаго, - говорит Айна. - Мы так отстаем от Нью-Йорка. Почему не догадались построить сад на крыше этого отеля. Еще только май, а там жарко. Я не могу дождаться, когда мы уедем в Шарлевуа.

 (Произносит: Чоливейол.)

 - Мичиган - вот зеленый штат, - говорит Билл Хирн.

 Вновь наступает молчание, миссис Джад поворачивается к Роберту Хирну и говорит:

 - Ты такой большой мальчик для своих двенадцати лет, Бобби. Я думала, ты старше.