Найди меня среди шторма

То, что в эту секунду я встаю, поворачиваюсь к матери спиной и начинаю загружать тарелки и стаканы в посудомоечную машину, наверное, кажется ненамного более взрослым поведением, чем хлопанье дверями. Но в данный момент мне абсолютно наплевать. После нескольких напряженных минут тишины я слышу скрип ножек стула по полу, щелчок дверной ручки и как мама покидает кухню.

Вот и хорошо.

Я оставляю грязные тарелки валяться нетронутыми и, упираясь обеими руками в столешницу, буравлю взглядом рассыпанные перед собой крошки.

Черт возьми. Ни в коем случае не реветь. Слезы ни к чему не приведут.

Однако серьезный мозговой штурм на тему, где достать сумму, которую мама попросит за дом, выглядит как минимум так же бессмысленно.

* * *

На этот раз сестра по-настоящему шокирована последними новостями.

– Она действительно собралась продавать дом? Так и сказала?

– Да. А недавно сообщила, что пару дней погостит у Элейн и Тео. Она считает, что побыть какое-то время на расстоянии нам не повредит. – Ближе к вечеру я прячусь в гостиной, чтобы поговорить по телефону, и, сидя на диване, подтягиваю под себя ноги. – Полагаю, на эти деньги она рассчитывает купить себе дом поменьше или вообще квартиру.

– Мне просто не верится. «Морские ветры» всегда были ее жизнью.

– Что ж. О том, что какое-то время назад они перестали быть ее жизнью, мы уже знаем.

– По-моему, это кошмар.

– Ага, расскажи мне об этом, – бурчу я.

– И что ты теперь будешь делать, Айрин? – тут же спрашивает Сюзанна. – Я могла бы попросить Каллана…

– Боже, сразу нет! Извини, Сюзанна, но ни при каких обстоятельствах я не перееду к вам в Корк. Ничего не имею против Корка. И против тебя, – добавляю я.

На другом конце линии наступает молчание, и мне остается только гадать, растеряна сестра, обижена или расстроена.

Я вздыхаю.

– Разве вы не достаточно ссорились из-за мамы? Честно, я не думаю, что Каллан дико обрадуется, если вместо нее к вам перееду я. Тем более что я намерена выкупить «Морские ветры».

Сюзанна хохочет:

– Чего-чего?

– Я выкуплю у мамы «Морские ветры», – упрямо повторяю я.

– Айрин…

– Да, знаю, что мне не на что… возможно, возьму кредит!

Как божий день ясно: сестра воздерживается от дальнейших комментариев только потому, что жалеет меня. И почему-то это злит сильнее, чем если бы она меня высмеяла или попробовала отговорить от этой затеи.

– Ты уже решила, когда именно приедешь? – интересуюсь я наконец.

– В среду вечером и, возможно, очень поздно.

– У тебя есть ключ.

– Ну, все-таки не настолько поздно, чтобы ты уже легла спать.

– Дело не в этом, просто в среду у меня вроде как… встреча.

– Ааа… и с кем?

– Пока не знаю, – вздохнув, признаюсь я. – Не спрашивай, Сюзанна, я тебе все расскажу, когда приедешь.

– Ты не знаешь с кем…

– Когда приедешь. Обещаю.

– Ладно. Но звучит немного странно.

– Так и есть.

– Я приду в ужас?

– Возможно.

– Айрин! Теперь я не могу просто положить трубку!

– А я могу. До встречи, Сюзанна.

– Ладно, до среды, но тогда ты мне сразу все расскажешь! Еще до того, как поздороваешься, – припечатывает сестра, посмеиваясь. И таким образом прощаемся мы почти так же непринужденно, как прежде.

Положив мобильный на столик перед собой, я перевожу взгляд на камин. С какой скоростью теперь начнут развиваться события? Не важно, в чем я только что убеждала Сюзанну, сама прекрасно осознаю, что, скорее всего, не получу кредит. Смогу ли я когда-нибудь снова разжечь этот камин или уютно устроиться в своем кресле для чтения, которое сейчас стоит позади меня у книжного стеллажа? Торшер со старомодными кисточками рядом с ним принадлежал еще моей прабабушке. Для нее он явно был чистой роскошью, теперь же стал ретрошиком. В детстве я всегда заплетала в косички длинные нити кисточек. Что бы ни случилось, торшер заберу с собой. Надо дать ему имя, таким образом закрепляя право на него. Лив как-то рассказывала, что ее дедушка давал имена своей мебели. Поэтому старинный письменный стол у подруги зовут Харви. Он достался ей от деда и стал единственным предметом мебели, который она перевезла сюда из квартиры в Гамбурге.

Назову торшер… Эшлинг.

А мое кресло будут звать…

– Привет.

Я вздрагиваю.

Джош появляется в гостиной с таким невозмутимым выражением лица, словно он у себя дома. Быстро оглядывается по сторонам и указывает на кресло, которое я только что задумчиво рассматривала.

– Можно?

– Конечно, – удивленно разрешаю я.

Он садится, вытягивает длинные ноги, замечает торшер по имени Эшлинг и прикасается кончиками пальцев к длинным кисточкам.

– У моей бабушки стоял точно такой же, – произносит он, – только эти штучки были золотисто-коричневыми, а не темно-красными.

В первое мгновение я не нахожусь с ответом и выжидательно смотрю на него.

Джош опускает руку на подлокотник.

– И? – спрашивает он. – Как все прошло вчера?

– Хорошо. – Пусть помучается.

– Очень хорошо, потрясающе хорошо или просто хорошо?

– Я бы сказала, даже нереально хорошо.

От меня не ускользает, что глаза у него немного расширяются.

– Значит, – начинает он, а я впервые оказываюсь свидетелем того, как сам Джошуа Хейс впадает в ступор, – это значит, что… ну, у вас вчера?..