Нам нельзя

– Понятно, – спокойно ответил капитан Вольц и на Кайлу посмотрел остро: – В котором часу это примерно было?

Она вздрогнула от вполне невинного вопроса, но заданного тоном циничного, видавшего виды копа. На фоне изнасилований, виновный в которых до сих пор не найден, убийство – полная жопа. Капитан это понимал, поэтому будет стараться найти преступника в кратчайшие сроки.

– М-мм, – Колючка губы облизнула и на меня бросила короткий взгляд, – я приехала около пол-одиннадцатого… Пока… – она замолчала, очень красноречиво обдумывая каждое слово. – Я думаю часов в одиннадцать мы вышли.

Капитан что-то черканул в блокноте, между делом заметив:

– Это ведь мужской свитер, верно? – и улыбнулся: – Мода такая?

Кайла смешалась вся и покрылась своими милыми пятнами. Божья коровка рыжая!

– Нет, это не мой. Просто случилась неприятность, и Эрик одолжил мне одежду.

– Что за неприятность? – цепко произнес Вольц.

– А какое это имеет отношение к делу? – мы с отцом сказали это одновременно. Одна порода.

– Я восстанавливаю картину происшествия.

– Моя кофта ни в каких происшествиях не участвовала, – ответила Кайла, взяв себя в руки. – На нее случайно пролился коктейль.

– Значит, вы выпивали? – он бросил взгляд на отца. Колючка ведь несовершеннолетняя и по закону…

– Нет, только моя одежда.

– Так и запишем, – улыбнулся капитан и на меня посмотрел: – Мистер Лаваль, когда точно вы приехали в город?

О, это уже допрос. Неужто меня подозревают?!

– Третьего августа вроде, – я даже достал мобильный, с календарем сверился. – Да, точно.

– Понятно, – он продолжал давить взглядом. Я только вздернул бровь. Уровень тестостерона и агрессии явно подрос. И продолжал расти в геометрической прогрессии: тут и мы с капитаном яйцами мерились, и отец включился.

– Мейсон, ты в чем-то подозреваешь моего сына?

– Пока нет.

– Что значит пока?! – это уже Кайла вписалась. Защитница. Только блеяла овечкой контуженной, а сейчас прямо тигрица.

Капитан Вольц откинулся на спинку кресла, пуговицу пиджака расстегнул: на лице морщины прорезались, как на восковой маске, под глазами круги синие тяжелели, а во взгляде вселенская усталость. Кто-то, похоже, сильно задолбался.

– Не принимайте на свой счет. Время такое, – потом отцу сказал: – Твоим детям не нужен адвокат. Поезжайте домой.

Ночная свежесть прошлась по лицу и запуталась в волосах. Я видел, как Кайла обхватила себя, зябко передернув острыми плечами. Мимо проезжали редкие машины, выхватывая фарами ночные пейзажи. Было тихо. Только дежурные с кофе и сигаретами стояли поодаль и негромко смеялись. Вероятно, нервное. У нас, в Монтерее, обычно, трупы девушек на пляже не находят. Это корежило. Твой дом больше не безопасен. Я на Кайлу посмотрел пристально: главное, чтобы не лезла никуда. Свой нос не совала и приключений на аппетитную задницу не искала.

– Ну что, детки, поехали, – отец сказал бодро словно и не с полицейского участка нас забрал. А вот мачеха вся с лица сошла, да такой и осталась.

– У меня машина, – ответил задумчиво и к матери Колючки обратился: – Вы за стрекозой своей присматривайте, окей? Она у вас слишком любопытная, – и ушел в ночь, не оборачиваясь. Меня не пытались окликнуть или догнать. Иногда хорошо быть паршивой овцой – не докапываются лишний раз.

Мой «Порше» довез меня меньше чем за семь минут: кто-то может подумать, что мне понравилось в полицейском участке время проводить, потому и гоняю, но на самом деле я просто хотел упасть мордой в подушку и ни о чем не думать. Дурацкий вечер и еще более дебильная ночь. Я тупо хотел зависнуть с друзьями, потрахаться до звона в яйцах, чтобы член головы как минимум неделю не поднимал. В особенности, на одну рыжую и колючую заразу, которая меня и во сне, и наяву преследует. Терпение мое на прочность проверяет. Только мои нервы, как и сила воли – не стальные канаты, порвутся же. У меня вкус ее сладкой ванилью на языке плясал, а перед глазами она – такая острая, невыносимо притягательная, смелая и бесконечно несчастная. Во взгляде молнии, а на щеках злые слезы. И весь мир хотелось по стенке размазать за то, что обидели, за то, что влага прозрачная на песок пролилась. А ведь меня первого нужно в топку тогда, потому что из-за меня страдает: я, сука, конченный абьюзер! И туда ее и сюда, потом обратно. От себя тошно. Даю зарок пальцем не трогать, а как вижу, как аромат ее в нос ударяет, мозг отключается – инстинкты рулят.

Я бросил ключи на стол, волосы взлохматил и чуть не завыл от безысходности, когда чужое присутствие ощутил.

– Вернулся…

Опа, а эта здесь откуда?

– Ты что здесь делаешь? – планы трахнуть Мону выветрились вместе с осенним ветром и сладкими губами моей сводной колючки.

– Тебя жду. – Она подошла, к спине прижалась, плечи массировать принялась. – Сложный вечер…