Наондель

Для меня это стало важнейшим событием нашего бегства. Не внезапный шторм, из-за которого «Наондель» сбилась с курса, так что мы не добрались до Терасу, а ушли далеко на юго-запад. Не голод, не жажда, не то, что нам пришлось заглянуть в глаза смерти. Не то, как Кларас своими слезами призвала рыб, так что мы смогли поесть. Не то, как наше новое сестринство все прочнее связывало нас. И даже не новый шторм, швырнувший нас на скалы острова Менос, не радость, которую мы испытали от своего спасения, и не та сила, которую Гараи и Кларас почувствовали под островом, что заставило нас понять: здесь мы обрели дом. Нет, именно та ночь с безымянным юношей приблизила меня к жизни и увела далеко от смерти.

Кабира

Настала весна. Наша шестая весна на острове.

Вчера Сулани заприметила первое торговое судно возле «зубов» – острых скал, торчащих прямо из воды на фарватере нашего порта. В период штормов купцы не решаются подплывать сюда. Сулани и Эстеги сошли в воду и встретили маленькую шлюпку, которую послали нам с корабля. Купцам не разрешено сходить на берег на нашем каменистом острове. Сюда вход мужчинам запрещен. Гараи говорит, что источник силы на острове запрещает это. Она утверждает, что никогда ранее не ощущала такой силы – даже Анджи не может сравниться с Меносом.

Сулани и Эстеги отнесли наверх мешки с покупками и поставили их во дворе перед Домом Знаний. День выдался солнечный, и камни, по которым ступали мои босые ноги, были согреты лучами. В моем возрасте такое умеешь ценить.

Кларас зашла в дом, чтобы принести мне подушку, и я уселась у двери Дома Знаний. Эстеги украсила дверь деревянной резьбой – это просто шедевр. Только в самом низу красивая поверхность повреждена огнем. Я провела пальцами по следам, оставленным языками пламени. Пальцы мои почернели, сажа до сих пор пачкается. Между тем прошло три года с тех пор, как на наш остров приплыли мужчины. Три года с тех пор, как они пытались сжечь нас заживо. Мужчины, которых послал по нашему следу Искан. Три года с тех пор, как мы победили и убили их всех. У них нет могил. Их тела и корабль мы подарили морю.

Эстеги открыла мешки. Даэра с радостным смехом вытащила рулон льняной ткани, а Гараи нюхала мешочки с семечками и косточками. Дочь Кларас Иана помогала выносить товары на берег. Сулани расставила в ряд мешочки с солью, сахаром и пряностями, а Орсеола пересчитывала кувшины с маслом для ламп. Задумчиво взглянув на меня, Эстеги достала что-то из рукава и присела передо мной на корточки.

– Они привезли с собой еще вот это. Это тебе. Купец сказал, что получил его прошлой осенью от другого купца, который иногда обменивается пряностями с теми, кто доплывает до Каренокои.

Это был свиток, мятый и потрепанный, но я сразу же узнала почерк дочери. И печать, которой было запечатано письмо. Это была печать визиря.

Все уставились на меня. Иана подбежала ко мне, с любопытством глядя на свиток у меня в руках.

– Что это такое, Кабира? Что это ты получила?

Взглянув на ее каштановые локоны, я подумала, как столько раз до того, что она чем-то похожа на мою Эсико. Они единокровные сестры.

– Ничего, Иана. Но расскажи, что ты получила от своей матери?

– Смотри! – она радостно показала мне несколько мотков золотисто-желтой пряжи. – Мать говорит, что свяжет мне на зиму теплую кофточку!

– Как чудесно!

Я улыбнулась ей. Этого ребенка легко любить.

Письмо я прочла вечером, оставшись в одиночестве, заранее убедившись, что все остальные спят. Зажгла лампу и дрожащими руками развернула свиток. Он был мятый и кое-где покрыт пятнами, его путь ко мне занял три года. Письмо было недлинным.

Прочтя его, я долго сидела без сна. И в конце концов приняла решение. Я перестану мучить остальных. Я заставила их записать все, что произошло в Каренокои. Даже Сулани и Орсеолу, которые всячески сопротивлялись. Но у меня не было выбора. Как только у нас возникла возможность купить бумагу, мне захотелось закрепить все эти события в словах. Мне нужен был мост. Мост к Эсико.

Два года назад Кларас и ее дочь Иана нашли у южной оконечности острова колонию кровавых улиток. Эта находка оказалась ни с чем не сравнимым благословением. За шелковые нити, окрашенные при помощи кровавых моллюсков, мы получаем серебро, а в обмен на него покупаем все, что нам нужно: соль, масло для еды и ламп, бумагу и приспособления для письма, ткань. Все то, чего у нас не было несколько лет. Первое, что я сшила, была рубашка для Ианы. В первые годы жизни она ходила голая, пока было тепло, а зимой куталась в тряпье или старые мешки. Больше ее не во что было одевать. Ее детство прошло в нужде.