Наполеон. Изгнание из Москвы

Несмотря на это, их поездка была сопряжена с опасностями. Вести о том, что произошло восточнее Березины, уже просочились в грозные центры сопротивления в Восточной Пруссии, отчего стали возникать различные, в большинстве своем безрассудные, планы захвата императора. Согласно одним из них, его предлагалось убить по дороге в Париж, согласно другим — захватить и держать в плену до того момента, пока главные силы Кутузова не появятся в Пруссии и у пруссаков не будет достаточно моральных оснований, чтобы присоединиться к новой коалиции. Бывший маршал Франции, а теперь кронпринц Швеции Бернадот, уже достигший соглашений с Россией и Англией, вскоре направит своих шведов против недавних товарищей. Сомнений в том, что Австрия перешла на сторону противников Наполеона, оставалось мало, однако Шварценберг продолжал оставаться командиром Тринадцатого корпуса. Маршал Макдональд со своим прусским Десятым корпусом не мог встать на защиту французов. Сомневаясь в преданности многих из своих солдат, он уже отступил к Кенигсбергу[66]. Седьмой корпус Ренье был разбросан по всей Польше. Поэтому самым важным для беглецов были сейчас скорость и скрытность. Сани летели в безопасное место, и, как только они покинули пустынные русские равнины, их продолжали встречать неясности и слухи.

На другом конце Европы положение было также близко к развязке.

Король Жозеф, едва удерживавший власть над частью Испании, имел теперь в качестве главного советника престарелого маршала Журдана и трех маршалов, которые номинально подчинялись ему: Мармона (тяжело раненного при Саламанке в июле этого года), Сульта и Сюше. Несмотря на свое положение советников, маршалы игнорировали любую королевскую директиву, поступавшую из Мадрида, фактически оставаясь диктаторами в тех районах, где им удавалось сдерживать партизан. В Испании в различных подразделениях продолжало оставаться около 200 тысяч французов, но они были разбросаны по разным, далеко удаленным друг от друга провинциям и зачастую были не в состоянии поддерживать связь между собой. Веллингтон, получивший преимущество благодаря значительному выводу войск, который Наполеон предпринял, собирая в начале лета силы для вторжения в Россию, продолжал осторожно наступать, и французы мало что могли сделать, чтобы остановить его продвижение. Казалось возможным, что через полгода британская армия с черного хода постучится во Францию, в то время как огромные силы русских, пруссаков, шведов и австрийцев двинутся в сторону Рейна с востока[67]. Трое саней мчались по покрытой снегами Польше, двигаясь день и ночь безо всякого сопровождения. 10 декабря, через пять дней после отъезда из Сморгони, сани влетели в Варшаву.

* * *

Пост французского посла в Варшаве занимал любопытный тип, известный как аббат де Прадт. Свое место в истории он получил благодаря единственной случайной встрече. Аббат де Прадт — первый государственный муж, увидевший Наполеона и имевший с ним беседу во время возвращения последнего в находившуюся под французским владычеством Европу. Аббат де Прадт был талантливым писателем, и подробный отчет о его разговоре с императором ночью 10 декабря дошел до нас почти дословно. Он представлял собой безупречно точное описание того, о чем думал Наполеон на начальной стадии своего головокружительного путешествия по Европе.

Аббат только что получил депешу от Маре, в которой министр предупреждал его о грядущем появлении дипломатического корпуса из Вильно, когда перед ним возникла фигура в плаще с капюшоном и сапогах, подбитых мехом.

Фигура оказалась его старым другом Коленкуром, но аббат был так потрясен его появлением, что не узнал его и на мгновение принял Коленкура за привидение. Коленкур, задубевший от холода после пяти дней сидения в санях, сказал аббату, что его присутствие требуется в отеле «Д’Англетер», где его ждет император.

«А почему он не остановился во дворце?» — спросил пораженный посол.

«Он хочет оставаться инкогнито!» — кратко ответил Коленкур.

Аббат обдумал его слова. Постепенно он начал понимать, что в мире что-то перевернулось, если человек, к которому все привыкли относиться как к королю королей, ждет его сейчас, сидя в голоде, холоде и почти полном одиночестве в жалком номере отеля, и это, несомненно, означает, что Великая армия растаяла как дым. Когда он осторожно спросил об этом у Коленкура, тот любезно подтвердил его опасения. «Все погибли!» — ответил он, потупив взгляд.

Аббат поспешил отправиться в отель, где он увидел карету, укрепленную на санях, в которой император и Коленкур приехали из Сморгони. Двое других саней, служивших транспортом генералам Лефевру-Денуетту и Мутону, мамелюку Рустаму и слугам, стояли тут же. «Это все, что осталось от столь большой роскоши и великолепия!» — сказал Коленкур. Эта мысль немного отрезвила аббата.