Наполеоновские войны

Таким образом, когда Наполеон пришёл к власти, у Франции, в сущности, были предпосылки для ведения крупномасштабных войн, но отсутствовала возможность их использования. Однако первый консул очень быстро всё изменил, в первую очередь, за счёт укрепления государственных структур. На самом верху системы учреждается Государственный совет, издающий законодательные акты и обеспечивающий Наполеона советниками-специалистами, к тому же пересматривается работа министерств, дополняются и видоизменяются функции бюрократического аппарата, фискальной и судебной систем и сам закон (знаменитый Кодекс Наполеона 1804 г.). Одновременно, в феврале 1800 г., преобразуется вся система местного управления. Хотя по революционным законам в главной роли выступали выборные местные советы, теперь власть передаётся назначаемым в Париже чиновникам, а администрацию каждого департамента возглавляет всемогущий префект (кандидатов на эту новую должность готовит корпус старших чиновников, назначая аудиторов (наблюдателей). Деятельности префекта помогает сеть помощников префекта, по одному на округ (arrondissement) — которые объединялись в департаменты; коммуны, образующие низший элемент системы, возглавляет мэр, тоже назначенный сверху. В департаменте, округе и коммуне одинаково предусматривается совет, но по списку местной знати — принцип выборности фактически ликвидируется. Эта система, по крайней мере теоретически, была достаточно эффективна, — 16 февраля Наполеон похвалялся в законодательном собрании, что в будущем «распоряжения правительства будут передаваться в самые удалённые уголки государства страны со скоростью молнии»

[85]

, — чтобы заставить чиновников на местах для сохранения привилегий полностью подчиниться Парижу. Префекты, получавшие высокое жалованье и очень часто назначаемые из других районов Франции, были, опять же теоретически, не подвержены мздоимству и не давали помыкать собой во имя местных интересов (это было общей бедой, особенно на уровне мэрии, но здесь их старались решать по возможности в обход формальностей).

Хотя эти меры и принесли кое-какую пользу, — к 1801 г., например, у военных властей появились наконец более или менее достоверные данные о дезертирах и уклоняющихся от воинской повинности, — просто изменений в деятельности местной власти было недостаточно. Опорой префектов были военные ресурсы, которые стали мощнее и надёжнее: принимались меры по переброске батальонов национальной гвардии за пределы своей местности; в национальной жандармерии провели чистку, её укрепили надёжными солдатами-ветеранами, поставили над ними генерал-инспектора (Inspector General) и значительно увеличили по численности. Провели ещё несколько важных мероприятий: пауза в военных действиях после сражения при Маренго позволила направить значительные военные силы в глубь страны бороться с разбоем и ловить дезертиров; их действия подкреплялись введением санкций, включающих суд на месте, смертный приговор и его мгновенное исполнение.

Запуганный исключительными мерами, народ Франции очень хорошо усвоил, что любое противостояние чревато неприятными последствиями. Однако на политическое урегулирование после 18 брюмера Бонапарту было абсолютно наплевать. Хотя его, конечно, в первую очередь заботило усиление мощи государства — интересы которого, само собой, совпали с личными чаяниями диктатора, — он ведь прекрасно знал, что его правлению грош цена, если «мы не сможем в изобилии удобрить французскую почву гранитом»

[86]. Это означало, что новый режим должен войти в доверие к основным элементам общества. Крестьянство, например, подкупали, вернув свободу отправления обрядов католической церковью, отобранную революцией. На руку было и сокращение набора в армию: в 1800–1805 гг. число новобранцев составляло всего лишь 78.000 человек в год. К тому же, что важнее всего, власть имущие стали пользоваться благоприятным для них вниманием. Так, «знати» гарантировали владение землёй, отобранной у церкви, в то же время и «бывшие» и «нынешние» получили значительное представительство в политических и административных структурах, созданных режимом. Это давало им щедрое жалованье и другие льготы, не говоря уже о высоком социальном статусе (кроме того, поощрялось возвращение бежавших из страны дворян: их с распростёртыми объятиями принимали на государственную службу и в армию)[87]. В связи с тем, что обучение в средней школе было высокооплачиваемым, оно приравнивалось к высшему образованию; выпускники не попадали в число новобранцев, их жизнь проходила в офицерском корпусе; фискальная политика Наполеона, опиравшаяся на прямое налогообложение, предоставляла им очень большие льготы; в общем, они были хорошо защищены Кодексом.